— Нет. Всегда найдутся мелкие людишки. А потом, зависть… Кроме того, есть и такие, для кого выразить восхищение значит показать свою слабость. Для них гораздо проще оклеветать своего ближнего. Люди злы, мсье комиссар.— Как вы догадываетесь, не мне утверждать обратное.
Возвращаясь в новый город, Гремилли пришел к мнению, что жить в маленьком провинциальном городке не так сладко, как это казалось раньше. Он испытывал ощущение, будто бродил по аллеям огромного сада-лабиринта, и как бы он ни был уверен, что вот эта дорога наконец приведет его к выходу, каждый раз оказывалось, что он крутился вокруг одного и того же места. Портрет Элен Арсизак, составленный Гремилли со слов опрошенных, напоминал ему неоновые рекламные щиты на фасадах больших магазинов, где изображение вдруг исчезало в темноте ночи, чтобы спустя некоторое время возникнуть вновь в свете тысячи огней. И полицейский терялся, не зная, какое из этих лиц — темное или светлое — принадлежало убитой.Где искать художника, который мог бы нарисовать портрет Элен Арсизак? Кем была она — обманутой женой, пытавшейся уйти от своего горя, полностью жертвуя собой ради облегчения участи обездоленных, или мерзавкой, не сумевшей скрыть свою сущность от некоторых проницательных взглядов? Кто прав — мадам Тиллу или Альбер Суже? Эта неопределенность, из которой полицейский никак не мог выбраться, приводила его в отчаяние. Нет ничего более угнетающего, чем продвигаться на ощупь в поисках неизвестно чего. С каким удовольствием он променял бы сейчас это дело на десяток простых деревенских преступлений, чьи мотивы лежат на поверхности и с которыми порой прекрасно справляются сами жандармы. Там, в деревне, и в голову никому не придет прибегать к каким-то ухищрениям. Ты стащил у меня деньги, увел жену или оттяпал кусок моего поля, ну и получи по сопатке, а ежели я, случись, и перегну палку, то не обессудь, сам понимаешь, за все надо отвечать, а не хныкать. Если перед тобой стоит Мария, то можешь не сомневаться, что это Мария и Пьер там всегда похож на Пьера. И суетиться не надо, сиди себе спокойно и жди, когда тебе и те и другие сами все расскажут. А здесь из двух согласившихся с тобой поговорить один как минимум врет, а ты мучайся, гадая, кто именно. Вот взять хотя бы этих двух последних: друзья борются, что называется, бок о бок за милую их сердцу идею, а просишь их рассказать об одном и том же человеке, и выходит настолько несхоже, что поневоле начинаешь сомневаться, не о разных ли людях они говорят? А потом, что значит это замешательство Суже, когда он узнал о цели визита к нему Гремилли? Еще одна полуправда? А этому-то что скрывать? Комиссару вдруг захотелось собрать всех опрошенных вместе и крикнуть им: «Я знаю, что вы дали мне показания в урезанном виде. Но почему? С какой целью? Что вы пытаетесь скрыть от меня?» Увы, он понимал: они лишь посмеются ему в лицо и будут утверждать, что им неясно, чего от них хотят. Они будут просто издеваться над ним, что, впрочем, некоторые уже и так делают. С грустью вспоминая свой тихий бордоский кабинет, полицейский миновал улицу Лиможан, выходящую на бульвар Турни, собрался было идти дальше, но неожиданно остановился, услышав, как кто-то сказал тихо:— Мсье комиссар…Гремилли обернулся и не сразу узнал эту неброскую, бесцветную женщину.— Что случилось, мадам Суже?— Мне необходимо с вами поговорить.Видя, что она чем-то сильно взволнована, он предложил:— Что мы с вами остановились посреди улицы, давайте зайдем куда-нибудь и что-нибудь выпьем, а?— Да, пожалуйста.Они зашли в первое попавшееся кафе. В этот час зал был почти полон, но, на их счастье, один из столиков освободился, и Гремилли, не колеблясь, завладел им, заставив суровым взглядом ретироваться парочку.— Садитесь, мадам. Что вам заказать?— Я не знаю. Что-нибудь.— Фруктовый сок.— Да-да, фруктовый сок.Он заказал фруктовый сок и белый чинзано. Когда все было на столе, комиссар подался вперед:— Итак, мадам?— Я только что слышала ваш разговор с мужем…Да, подумал Гремилли, у жен моих свидетелей вошло в привычку стоять и подслушивать под дверью.— Действительно?— Мне хотелось знать, что он вам скажет, вы понимаете?— А? Очень хорошо понимаю.— Он обманул вас, мсье комиссар.— Ваш муж?— Да.— В чем обманул?— В отношении Элен Арсизак.— А поконкретнее нельзя?— Он вовсе не думает о ней так, как сказал вам. Это не добрая была женщина, а причинявшая людям только зло.— Как вы думаете, мадам, почему он скрыл от меня свое истинное отношение к Элен Арсизак? К чему эта ложь?— Потому что он боится…— Боится?— …Вы можете узнать о том, что она была его любовницей.Новость буквально ошарашила Гремилли, которому понадобилось немало усилий, чтобы скрыть свое крайнее удивление.— Вы в этом уверены?Она пожала плечами.— Вы прекрасно понимаете, что мне не доставляет ни малейшего удовольствия сообщать вам подобное.— Допустим. А вашему мужу известно, что вы в курсе его похождений?— Да. Впрочем, с этим покончено еще несколько месяцев назад.— А вы откуда, простите, это знаете?— Он во всем мне признался.— Надо же! А я и не думал, что у ветреных мужей принято делиться с женами своими маленькими тайнами!— Альбер чувствовал себя загнанным в ловушку.— Это как?— Он хотел с ней порвать. Вы понимаете, мсье комиссар, вначале эта связь льстила ему… Ну как же! Самая красивая женщина Перигё, да к тому же жена его политического противника. Это ему вскружило голову. Мсье комиссар, я хоть не красавица, но, оказывается, мой муж любит меня и не захотел расставаться со мной из-за какого-то увлечения. Когда он дал понять этой мерзавке, что между ними все кончено, она начала его шантажировать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46