Водитель попробовал было сопротивляться, но — не та весовая категория, а я в тот момент поднял бы с сиденья и молодца весом в центнер. Нас уже окружили прохожие и зеваки. К месту происшествия гимнастическим шагом приближался полицейский. Мой противник чувствовал, что проиграл партию, и, прекратив сопротивление, сдался.
— Ну, в чем дело? Несчастный случай может произойти с каждым, разве нет? — поглядев на меня, насмешливо хмыкнул он.
В ответ я изо всех сил съездил ему по физиономии. Нос под костяшками пальцев хрустнул, хлынула кровь, глаза закатились, и мой противник начал медленно оседать на землю. Я удержал его одной рукой, а второй, еще до того как успел вмешаться полицейский, привел личико парня в такое состояние, что он надолго сохранит воспоминания о нашей встрече. Кто-то из зевак восхищенно крикнул: «Оле!» — как на бое быков. Постовой, вцепившись в мои плечи, с трудом оторвал меня от противника.
— Вы что, хотите его прикончить? — задыхаясь, спросил он.
Я отпустил водилу, и тот упал на землю, как тряпичная кукла. Полицейский — еще совсем юный — побледнел от волнения. Он долго смотрел на раненого, которого кто-то из сердобольных зрителей пытался привести в чувство, и наконец дрожащим голосом сказал:
— Это вам дорого обойдется!
— Если бы ему удалось отправить меня к праотцам, это обошлось бы еще дороже!
Паренек буквально подскочил на месте.
— Он хотел убить вас?
Тут в разговор вмешалась женщина, чей крик, без всяких сомнений, спас мне жизнь.
— Верно-верно! Я все видела!
Все это совершенно превосходило и компетенцию, и умственные возможности бедняги полицейского. Поэтому он поднял на ноги уже потихоньку приходившую в себя мою жертву и устроил рядом с собой на заднем сиденье, а мне велел взять руль. Свидетельница устроилась возле меня, и так, всей компанией, мы поехали в комиссариат Пуресы, где господа полицейские, охраняющие покой в Триане, мирно дремали под сенью Санта-Анна.
В полицейском участке все заговорили разом, устроив невообразимый шум, так что местному комиссару пришлось установить спокойствие, заорав еще громче, чем все мы, вместе взятые. Постовой доложил, что видел лишь машину, стоявшую на Пахес-дель-Коро не слева, как положено, а справа, и кучку любопытных. Подойдя поближе, он разглядел, что какой-то тип с остервенением лупит другого. Но тут опять с величайшим пылом в разговор встряла женщина, видевшая развитие драмы с начала до конца, и полицейским волей-неволей пришлось ее выслушать. Свидетельница назвалась Кармен Муньос, прислугой у сеньора Гонсалеса-и-Паральта, живущего в доме на улице Падре Марчениа. Она возвращалась к себе на калле Эвангелиста, закончив дневные труды, как вдруг с угла Пахес-дель-Коро заметила, как бульвар пересекла машина и помчалась прямо на вон того сеньора (Кармен Муньос кивнула в мою сторону), а он, бедняжка, шел себе спокойно, ни о чем не догадываясь. Ну вот, она и закричала изо всех сил и теперь благодарит Святую Деву, подающую Надежду, за то, что та помогла ей спасти христианина от верной гибели. Свидетельница в высшей степени одобряла трепку, которую я устроил этому шоферу, едва не отправившему человека в мир иной без покаяния. Начав говорить, сеньора Муньос никак не могла остановиться, и комиссару в конце концов пришлось стукнуть по столу, дабы остановить поток ее мстительного красноречия. В свою очередь водитель сказал, что его зовут Педро Эрнандес, определенных занятий он не имеет, а живет в верхней части улицы Кастилья. Машину он одолжил у приятеля. По словам Эрнандеса, внезапное недомогание помешало ему справиться с управлением. Парень якобы помнил лишь, что, теряя сознание, он хотел остановить машину, но вместо тормоза нажал, видимо, на акселератор. Эрнандес заявил еще, что глубоко сожалеет о происшествии и твердо намерен немедленно сходить к врачу — не только из-за нанесенных мной ран, но, главное, выяснить, не страдает ли он какой-нибудь болезнью, при которой категорически не рекомендуется водить машину. Комиссар живейшим образом посоветовал ему никогда больше не садиться за руль. Тем не менее наглец-водила заметил, что совершенно не понимает причин такого зверского избиения. При этом он с мерзкой ухмылкой поглядывал на меня — даром что нос распух, а глаза почти не открывались. Он-то отлично знал, что у меня нет и тени сомнений в намеренности покушения.
Со мной комиссар разговаривал особенно сурово. Поглядев на бумаги, он заметил, что я приобрел во Франции довольно странные привычки и, если моя жертва сочтет нужным подать жалобу (а он, комиссар, от души советует так и сделать), мне придется отвечать перед судом за тяжкие телесные повреждения. Однако, к величайшему удивлению полицейских, Педро Эрнандес отказался. Он заявил, что, вероятно, моя нервозность объясняется пережитым страхом, а потому согласен забыть об инциденте, если я оплачу ему лечение.
И что мне еще оставалось делать, кроме как поблагодарить? Заговори я о попытке убийства, никто бы мне не поверил, кроме, возможно, Кармен Муньос, но кто бы посчитался с ее мнением? Комиссара обуревали противоречивые чувства: с одной стороны, раздражение, что его побеспокоили просто так, с другой — он явно испытывал облегчение от того, что не надо заводить дело и возиться с лишними бумажками. Поэтому он ограничился коротким, но энергичным внушением, адресованным главным образом мне, и выпроводил нас из участка. Больше всех такой конец разочаровал милейшую Кармен Муньос — та уже видела себя героиней приключения, которое по крайней мере на несколько дней прославило бы ее на весь квартал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63