Потом Ной лелеял
план уединиться, как Селинджер, в заброшенном коттедже где-нибудь в
Вермонте или Дорсете, таинственным узами связывая себя с романом всей его
жизни, который появится спустя десятилетия; однако он слышал, что безумие
Пинчона и Селинджера напоминало яростное поле битвы, после этого одна
мысль стать отшельником бросала его в дрожь. Ему осталось лишь одно -
осознание того, что пора подводить черту, что скоро какой-нибудь подлый
сукин сын тиснет в своей газетенке пронзительную, трогательную статью
"Яркий взлет и падение Ноя Реймонда". Это было невыносимо.
Но выхода из этой тюрьмы, заполненной стерильной пустотой, он не
видел.
Ему было двадцать семь, и он иссяк.
Ной перестал лить слезы на пишущую машинку. Он нет хотел, чтобы она
заржавела. Она не имела ко всему этому никакого отношения.
Он свернулся калачиком на кровати и проспал весь день. Он проснулся в
восемь часов и, на секунду забыв что он исписался, решил что-нибудь
съесть. Но когда он снова вспомнил, что произошло вчера, он бросился в
ванную, где его вывернуло наизнанку.
Потом он поплелся в крохотный кабинет рядом с гостиной, опасаясь
взглянуть на заброшенную пишущую машинку, которая будет скалится на него
всеми своими клавишами.
Но лишь у самой двери Ной осознал, что действительно слышит стук
пишущей машинки. Этот звук он услышал как только встал с постели, но не
обратил на него никакого внимания, решив что это галлюцинация, плод
ночного кошмара.
А машинка действительно продолжала издавать свое яростное
"тук-тук-тук". Это была его старая механическая "Олимпия". Ной не доверял
электрическим машинкам. Они продолжали злобно шуметь, когда кто-нибудь
делал паузу, чтобы привести в порядок свои мысли. И стоило кому-нибудь
положить руки на клавиши чтобы выдать очередную порцию яркой, бессмертной
прозы и на секунду остановиться, эта наглая тварь трещала, словно пулемет.
Ною не нравились электрические машинки, он не доверял им и не потерпел бы
в своем доме ни одно из этих бестолковых изделий...
Он замер, чувствуя, как в голову приходят безумные мысли. Он не мог
больше писать, он никогда больше не будет писать, но его машинка
продолжала весело стучать в комнате.
Ной заглянул в кабинет, хотя свет был выключен, он мог четко
различить ее силуэт на специальном столике, который он сделал собственными
руками - лунный свет беспрепятственно лился в окно. Он увидел, как
крохотные черные точки скакали вверх и вниз по клавишам. Они взлетали
вверх, вращаясь на фоне залитого лунным светом окна, затем исчезали в
темноте, потом снова взлетали, крутили сальто и снова падали в темноту. "В
моей пишущей машинке завелись блохи", - промелькнула в голове Ноя шальная
мысль.
А его "Олимпия" трещала, словно пулемет.
Маленькие черные точки скакали по клавишам, и машинка работала со
скоростью сто пятьдесят слов в минуту.
- Как пишется слово "некромант", с двумя "к"? - произнес высокий,
тонкий, писклявый голос.
До Ноя долетело сдавленное "ох!", словно кто-то со всего маха
врезался головой в дверь, потом, после секундной паузы, такой же высокий и
тонкий, но, может быть, не такой писклявый голос произнес: "С одним "к",
невежа!"
И машинка затрещала снова.
"Я, кажется, рехнулся", - еще одна шальная мысль промелькнула в
голове Ноя, в этой ситуации она была вполне уместна.
А потом Ной нажал выключатель, расположенный рядом с дверью.
Одиннадцать крошечных фигурок, каждая не больше двух дюймов, колотили
по клавишам.
Раскрыв от удивления рот, бывший анфан террибль застрял в двери.
- Выключи свет, идиот! - закричал один из коротышек, описав иммельман
и опустившись на клавишу, пока двое других, стоя друг у друга на плечах,
пытались перевести каретку.
- Выключи, педераст, выключи свет! - в унисон закричали еще трое,
прыгнув в разные стороны чтобы напечатать следующее слово.
Когда же Ной не пошевельнул и пальцем - он просто был не в силах
двинуться с места - самый высокий из них - два дюйма с четвертью -
подбоченясь соскочил на футляр машинки. Он уставился на Ноя и тонким,
высоким голосом крикнул: "Ах так! Кончай работу!"
Остальные десять дружно попрыгали с машинки. Они стояли на столике,
кто-то уже потирал голову, кто-то снял крохотную кепочку чтобы
помассировать залысины.
- Как вы думаете, нам удастся сегодня ночью написать десять тысяч
слов, если вы будете мешать нам? - с раздражением произнес этот самый
человечек, он по всей видимости, был у них за старшего.
"Я не могу спокойно взглянуть в такое будущее", - подумал Ной. - "Не
прошел и день, а у меня уже галлюцинации."
- Эй, Элф, не мог бы ты задвинуть эту дубину куда-нибудь подальше -
обратился к говорившему тот, кто был ниже всех ростом. - Мы не можем
продолжать, пока он не свалит.
Ной не понял ни слова из того, что он сказал, а самый высокий из
человечков взглянул на него и рявкнул: "Заткнись, Чарли!" Со своими
собратьями он говорил на таком-же жаргоне, но снова обратившись к Ною, он
перешел на безупречный литературный язык.
- Давайте решим все следующим образом, мистер Реймонд. У нас впереди
ночь работы, вы получите долгожданную историю, и никто из нас не будет
возражать, если нам удастся обойтись без объяснений.
Ной продолжал глядеть на него ничего не понимая. Потом он
почувствовал, как мурашки пробежали по всему телу.
- Садитесь, мистер Реймонд.
1 2 3 4