Времени
разбираться во всем у него не было, он отгонял от себя Наташу и ни разу не
был с ней наедине даже в мыслях. Еще он чувствовал, когда думал о ней, -
что-то висит над ним, какая-то тень, и ему казалось: это тень Нади,
любившей Арефьева и не любившей, наверное, его. Тень отвергнутой его
любви. А может, не отвергнутой? Может, его ждет она? Он вспомнил о ней,
Наде, с болью. Тоска ложилась в нем маленьким комочком. Он пытался понять,
что заставляет его беспокоиться... Но потом думал о Наташе.
Ему во сне показалось, что кто-то к нему подкрадывается, и он узнал
Таню - дочь Маши-хозяйки. Удивленно открыл глаза. Таня стояла перед ним -
стройная, трепетно-беспокойная. Цвет ее лица был только для красок
художников: то бледный, то зеленый, то голубой.
- Вы поймете, что она плохая, - прошептала Таня. - Обязательно
поймете! Ну, скажите, скажите, пожалуйста! Может ли быть так? Если женщина
любит, если она очень ждет, разве она скажет так: "Если бы мне достался не
ленивый медведь, а старый олень, я бы не прибежала к нему!" Разве бывает
такая любовь? Бегут к любви без оглядки, кто бы там другой на пути ни
стоял! Бегут потому, что не бежать нельзя!
Скулы его свело, и ему трудно было говорить. Однако он сказал, как бы
сказал Маслов:
- У тебя, девочка, много вымысла, грез, воображения. Но каждый ведь
любит по-своему. Один говорит много, другой любит молча.
- Нет, нет! Я знаю, я чувствую! Я слышала. Как она говорила,
слышала...
- Я очень ценю твою заботу, - отвечает он медленно. - Ты, может,
самая примерная ученица по литературе, ты самая чистая девочка на свете.
Но не кажется ли тебе, что и другие могут быть такими? Чистыми,
искренними, любящими!
- Но тогда и вы поступаете, как чужой, посторонний ко всем. Да, я не
вставлю вам своих убеждений. Моя точка зрения, мое мнение пусть ничего не
стоит. Но я уже видела, как страдает человек. У нас был не родной отец, и
его не любили. Что делать таким, обделенным?
Фу, хорошо, что все это снится! Он проснулся.
Кто-то стоял у двери, и он, открыв глаза, сразу увидел Наташу. Не
поверил, что пришла, и очень обрадовался, что пришла.
- Тсс! - Прикладывала палец к губам. - Тсс!
Медленно приподнялся с постели.
- Лежи, - попросила шепотом. - А я буду так стоять здесь и смотреть
на тебя...
- Ты садись. - Не знал, что говорить, как удержать ее тут.
- Нет, нет! - Опять закачала головой. - Ты лежи, а я постою!... Я
видела Машу. Нет, не твою хозяйку. Помнишь, к нам приезжала. Дочь лесника
Родиона. Что-то у нее произошло... Я догадываюсь. У нее был... Нет-нет, не
скажу... У нее был парень. Он учился с нами! У него был плохой отчим,
аферист. И он стал плохим, жестоким... Но она любит. Как я. Я ничего не
могу с собой поделать. Иду к тебе, а сама знаю: это нехорошо, у меня есть
муж!
- Ты... хорошая, Наташа. Мне очень хорошо с тобой. У меня такого еще
не было...
- Ты большой молодец. Ты очень большой молодец! Ты хорошо поработал.
Я на тебя не обижаюсь. Ты здесь очень хорошо поработал. Ты ушел от нас
правильно... Профессию тут выбирает и время.
За окном было темно, все так же темно, как вчера, как позавчера.
У Андрюхи-молдаванина заиграл проигрыватель:
Весенней ночью думай обо мне,
И летней ночью думай обо мне...
Осенней ночью думай обо мне...
И зимней ночью думай обо мне..
На каком-то крике музыка оборвалась - видно, кто-то выключил. Валька,
видно, уже плачет. Как дядя Коля. Чего ей жалко в прожитом?
- Любовь тот свет, - сказала новая певица, - где плавает звезда!
Музыка снова оборвалась. Минут через десять - все это время они
молчали - зашел без стука Андрюха.
- Ты не спишь?
Увидев Наташу, смутился.
- Концерт мировой записал. Хочешь, пойдем послушаем? Ты знаешь,
Зыкина так пела, как никогда не пела... Внутри твоих следов лед
расставания... Но поверни, говорит, твои следы обратно! И по собственным
следам, по собственным слезам!.. Скажи?

21
Заготовленные и не вывезенные в свой час дрова вывезли. Но это же для
поселка - слезы! Теперь - в лес, на заготовку незаготовленных дров.
Директор радостно потирает руки, торопит.
В наличие - пять боевых штыков. Андрюха (как механизатор, трактор
которого стоит в районе на капремонте). Витька и Валерка Мехов.
Вася-разведчик и Миша Покой. Пять. С Воловым, следовательно, шесть. А с
Таисией семь. Таисия за повара едет, из геолого-разведки уволилась.
Окончательно разругалась с Лоховым: платит плохо.
Кабинет у директора просторный и чистый. Не то, что при старом,
говорят, начальстве: мусор и народу полно.
Даже красиво. Линолеумный пол сверкает, стены с накатом. Стол
большущий, с двумя чернильницами. Набор пузатых ручек, остро отточенных
карандашей. Часть карты области заслоняет подстриженный в тюменской
парикмахерской (гостиница "Заря") затылок директора. Область поболее всей
Европы, а территория поселка - на ней два государства уместятся, еще и
земли останется. Оленей одних пятьдесят тысяч.
Директор ко всему причастен, и парни, которые пришли на большой
совет, тоже ко всему этому причастны. Список, поданный Воловым, директор,
конечно, давно изучил, наизусть знает. Но сейчас опять важно доизучает.
Кубанцев сидит рядом с Воловым и гундит:
- Дело еще в том... После тебя попробуй перегнать! Пуп разорвешь.
Нехорошо, Сашка, наработал. Чего торопился? Пусть бы лежали в лесу. Своим
же ребятам подложил!
По-разному ведут себя в непривычной конторской тишине эти свои
ребята.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40