Я режиссировал и играл Мольера - автора, актера и режиссера своих пьес. Главные роли играли - Басилашвили, Попова, Тенякова, Панков, Данилов, Волков, Медведев, Богачев, Варшавская, Лаврентьева, Козлов. Что поделаешь - опять всё та же "моя" труппа. Да не моя, конечно! Это труппа БДТ, но та ее часть, с которой мы сроднились, люди, с которыми мы понимали друг друга с полуслова. И опять - о, неумолимые законы империи! - возникло подозрение: уж нет ли раскола, нет ли заговора? Оформление Эдуарда Кочергина было роскошным. Во всю высоту огромной сцены стояли мерцающие свечами светильники. Мебель и костюмы радовали глаз сочетанием исторической достоверности и современной выдумки.
Премьеру сыграли в феврале 1973 года - в месяц и год трехсотлетия смерти Мольера. Спектакль имел постоянный успех, прошел более ста раз. Никогда за пять лет его жизни спектакль "Мольер" не был вывезен на гастроли - ни в другие города Союза, ни за рубеж. А гастролировал БДТ много. Впрочем, в эти годы начались мои неприятности с КГБ и обкомом партии. С большим скрипом меня выпускали как актера в составе труппы БДТ. Так что вывозить еще постановку человека, за которым глаз да глаз нужен, сами понимаете! Да еще в "Мольере" такая большая декорация: одни эти гигантские канделябры перевозить замучаешься. Нужны какие-то специальные ящики, для постановочной части большие проблемы. Может быть, в этом дело, а может, в чем-то другом - оставим догадкам. Другие большие спектакли почему-то перевозить удавалось.
Но если вам, дорогой и терпеливый читатель, показалось, что жизнь тех лет состояла только из обид, недоверия и скрежета зубовного, то это не так. РАБОТАТЬ С ГОГОЙ В БДТ ВСЕГДА БЫЛО РАДОСТНО. Наши внутренние трения и наши неприятности были фоном, а жизнь была полнокровная, нескучная.
Осенью того же 73-го отмечали 60-летие Гоги. Вся труппа и гостей много. Я был ведущим капустника и тамадой. Сеня Розенцвейг пробежался пальцами по клавишам, говор стих, я начал речитативом: Георгий Алексаныч Товстоногов,
Я в должной мере не владею слогом,
Сказать хотелось, верьте, очень много,
А вот на деле я, выходит, пас.
Я не творю торжественную мессу,
Но если бы театр был Одессой,
То я бы вам сказал за всю Одессу,
Что вся Одесса обожает вас.
Тут вступали аккордеон, гитара и контрабас (Горбенко, Смирнов и Галкин), я продолжал теперь уже в ритме, а хор подхватывал:
И вновь за Гогу тост,
И снова встанем в рост
Без различия чина и стажа.
Алаверды к столу.
Я вам пою хвалу.
И поверьте, без подхалимажа.
На этот юбилей
Стремятся тысячи людей,
И я рад, что сегодня нас много.
Итак, мой третий тост,
Он снова будет прост:
Актеры, да здравствует Гога!
Вставала вся труппа и бисировала куплет хором. Потом был запев от имени мужчин, и вставали мужчины, от имени премьерного спектакля "Ханума", и вставали Стржельчик, Копелян, Богачев...
Я подходил к роялю и напевал:
А кто имеет дивный слух,
Но голос чей немного глух
По причине погоды осенней,
Тот, кто украсил сей момент,
Кто создал аккомпанемент,
Вас лично приветствует Сеня.
И Розенцвейг, не отрывая пальцев от клавиш, кивал головой и улыбался до ушей. А куплеты шли дальше:
Прошу вниманья дам,
Пришла пора и вам
Ударить в честь Шефа в там-тамы.
Глаза, как небеса.
Георгий Алекса...!
Вас нежно приветствуют дамы!
И наши актрисы вереницей шли целовать Гогу.
Потом был классный трюк. Я говорил: "Сегодня, уважаемый юбиляр, любовь к вам зашла так далеко, что мы дарим вам самое дорогое, что у нас есть". Распахнулись занавески на главной двери, и в зал вошла налитая материнской полнотой, с темной чёлкой, прикрывающей лоб, молодая женщина. В руках у нее был сверток в одеяльце розового цвета. Она шла по проходу, протягивая сверток юбиляру. Гога поднялся с места в некотором ошеломлении. Присутствующие замерли на мгновение, но через мгновение выдохнули разом: "Наташка!" Тенякова ушла в декретный отпуск, и полгода не появлялась в театре. Располнела и подстригла волосы - ее сперва не узнали. И она несла Гоге Дашку, которой было два месяца. Гога тоже сперва не узнал ее и, видимо, пережил секунды настоящей растерянности. Потом узнал, но не представлял, что делать с таким маленьким ребенком в дымном, шумном зале.
Тенякова сказала: "Говорят, вы ищете для театра молодых актрис. Я вам принесла". И, передавая сверток Гоге, шепнула: "Это кукла". Г. А. пришел в себя, подхватил игру и начал общаться с младенцем.
Я тоже был огорошен - по плану розыгрыша Наталья должна была принести настоящую Дашку, а не куклу. Но Тенякова в последний момент решилась на подмену. В тайну были посвящены только трое - она, я и Боря Левит, организовывавший такси туда и обратно.
Тенякова торжественно вышла из зала и бегом помчалась к такси - всё было рассчитано по секундам. Г. А. уложил "младенца" в корзину с цветами, и снова грянула музыка.
В конце опять поднимались все, и гремело в большом зале театрального ресторана:
АКТЕРЫ, ДА ЗДРАВСТВУЕТ ГОГА!
Было, было! Было именно так и от всей души.
У меня тоже есть подарочек от Георгия Александровича. Завязалось все на гастролях театра в Хельсинки. Дело было зимой. Холодно. Денег платили мало одни суточные. Прогуливались мы по городу, и я пожаловался Г. А., что не
могу решиться, что купить - альбом с картинками Сальвадора Дали или хорошие кальсоны. С одной стороны, интерес к сюрреализму, а с другой - минус двадцать на улице. Гога посмеялся, полистал альбом и категорически посоветовал кальсоны. Прошло время. Товстоногов ставил спектакль в Финляндии. По возвращении вручил мне тот самый альбомчик Дали:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19