Была мысль засыпать тропу
гравием либо вымостить половинками кирпича. И только теперь, когда в голове
сложился пейзажный план в целом, я точно знал, что надо делать.

В моем распоряжении было немало округлых камней большого
размера, привезенных вместе с песком и гравием. Эти камни я начал откладывать в
сторону еще при перевалке сыпучего добра с улицы во двор; Ольга Степановна, со
свойственными ей практичностью и знанием дела, советовала употребить их
для засыпки фундамента, но я в уме отвел им более заметную роль (какую именно
- сам еще не знал). Камни мне просто нравились: омытые талой водой, они
приобретали всевозможные оттенки благородно-сдержанной гаммы, от белого до
черного включительно. Я начинал уставать в Солигаличе от дерева, мне не
хватало камня. После Оксфорда камень был для меня, если воспользоваться словами
Оруэлла, оплотом цивилизации, синонимом прочности и красоты. Каменные дома,
мостовые, ограды... Глядя на здешние крыши из замшелой дранки, я с изумлением восстанавливал вдруг
в памяти, что даже на крышах ваших старинных зданий - каменные пластины!

Для начала я разметил во дворе прямую дорожку
шириной около метра (там, где раньше лежали доски), с площадкой перед крыльцом и
стал копать на этом месте неглубокий котлован. Лишней земли, однако, получалось много;
меня раздражали новые кучи, портившие и без того обезображенный грудами
щебня и кирпича двор, пока я не нашел вынутому грунту полезного применения.

Узловой частью огородного ландшафта был в моем
плане мостик через ручей, к которому от калитки должна была вести обсаженная кустарником и
посыпанная песком аллея. Песчаный обрыв возвышался на какой-нибудь метр,
но перепад его с другим берегом, а точнее, как я уже упоминал, и не берегом вовсе,
а болотистой низинкой, был для моста слишком велик. Кроме того, болотце
служило помехой на пути в огород. Во всяком случае, в той единственной паре
обуви, что была на мне, я просто не мог выбраться на грядки за ручьем.
(Это было еще одним домашним оправданием, почему не копаю грядки:
совесть все-таки грызла.) Я даже подумывал, не выстроить ли мне пешеходную эстакаду на
сваях от огородной калитки до куста акации (метров двадцать длиной!), и
единственное, что меня от этой безумной затеи удержало, - мысль, что предполагаемая постройка не
впишется в рельеф, загубит красоту.
И
вот теперь излишек грунта во дворе подсказал выход. Я стал носить землю на
болотце, и скоро там, прямо напротив акации, вырос солидный холмик, вершиной
своей сровнявшийся с противоположным берегом. (Позднее болотце дало мне
неисчерпаемый резерв использования лишней земли и строительного мусора.
В конце концов от самого моего забора до ручья пролегла высокая и сухая насыпна
аллея.)
Вы заметили, конечно,
сколько тяжелой работы связано было у меня с перемещением строительных материалов и
земли на значительные расстояния. Я не оговорился, сказав, что носил
землю. Можете себе представить, сколько рейсов я совершал за день со двора на
болото, согнувшись под тяжестью огромной неудобной бадьи! Как-то в самом
начале земляных работ я приметил во дворе у соседа справа садовую тележку
с кузовом и зашел попросить ее на время для перевозки земли.

- Ты хоть чем сейчас занимаешься-то? - спросил
сосед, медля с ответом.
-
Сразу и не объяснить, - смутился я. - Вот уж закончу, тогда...

Ну как было признаться, что я рою во дворе
углубление под булыжную мостовую и таскаю землю на огород, чтобы возвести
там со временем мост?!
-
Тачка-то мне, понимаешь, самому нужна, - заключил он, отводя взгляд.

До этого он несколько дней к тележке не прикасался; не
пользовался ею и после разговора, только переместил с глаз долой в cарай.

Когда углубление было готово, я заполнил его
до самого верха чистым строительным песком и на этот дренаж стал укладывать один
к одному мои красивые булыжники. Я старался подгонять их как по размеру и
конфигурации, так и по цвету. Более темные и крупные располагал по краям
дорожки, среднюю часть выкладывал камнями помельче и посветлее, а по самому центру
бисером пустил ниточку белоснежной гальки. Теперь и ночью легко было различить тропу
по светящимся в темноте камешкам. (В будущем мой сад предстояло ярко осветить разнообразными декоративными фонарями,
но так далеко я пока не заглядывал.) На площадку перед крыльцом пошли плоские камни
нежно-сиреневого цвета, а перед входной калиткой со стороны улицы я положил черный
гранит почти правильной четырехугольной формы.

Все это я сделал наугад, не имея до той поры никакого опыта
в подобных работах и ни с кем не советуясь. Меня порадовало, что камни сразу
улеглись в песок плотно и не зыбили под ногами, но для окончательной проверки
требовался дождик. Мне запомнился один нервный вечер в Оксфорде, когда
я спешил под проливным дождем на семинар, где должен был выступать с докладом (и
для того нарядился соответственно). По тротуару замусоренной Корнмаркет-стрит шла
навстречу уборочная машина, вытесняя людей на проезжую часть. Из-под колес
автомобилей летели брызги, раскрытые зонты загораживали путь. Заторопившись, чтобы
ускользнуть от шипящего шинами автобуса, я прыгнул на тротуар позади уборочной машины,
и вдруг массивная плита подо мной покачнулась и - раз! - до колен обдала
грязным фонтаном мои тщательно отутюженные брюки.

- ...ать твою! - вырвалось у меня вслух. А про себ
подумал: Да чем вы, так вашу и так, отличаетесь от нас, русских разгильдяев?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62