Я слышал однажды, давно, как ты
рассказывал о храбром полководце Искендере Зуль-Карнайнс. Он тоже начал
походы юношей, У него были опытные в военном деле советники, которые
оберегали его...
Субудай-багатур зажмурил глаз, отвернулся и некоторое время молчал. Затем
снова повернулся к дервишу:
- Бату-хан полон страстных желаний, как пантера, которая видит вокруг
себя сразу много диких коз и бросается то вправо, то влево. Возле него
должен быть преданный, верный и осторожный советник, который будет
предостерегать его и не побоится говорить ему правду.
- Я араб. Ложь считается у нас пороком.
Вошел дозорный и остановился у входа, приподняв занавеску.
- Внимание и повиновение! - сказал он вполголоса.
Субудай-багатур с кряхтеньем поднялся и, хромая, медленно направился
навстречу. В юрту стремительно вошел Бату-хан, На нем был новый синий
монгольский чапан с рубиновыми пуговицами в золотой оправе. Молодое
загорелое лицо со скошенными узкими глазами горело беспокойной тревогой.
Рот слегка кривился хищной улыбкой, на темном лице казались особенно белыми
крупные волчьи зубы.
Субудай-багатур низко склонился перед ним:
- Ты хотел видеть ученого мудреца. Вот он!
Бату-хан быстро подошел к Хаджи Рахиму и схватил рубиновую пуговицу на
его плаще:
- Я посылал за тобой, мой старый учитель Хаджи Рахим. Отныне ты меня не
покинешь. Скоро начнется еще не виданный великий поход. Ты будешь моим
летописцем. Ты должен записывать мои повеления, мои изречения, мои думы. Я
хочу, чтобы правнуки мои знали, как произошло вторжение неодолимых
монгольских войск в земли Запада. Посмотри сюда!
Он опустился на ковер и стал водить пальцем по пергаменту:
- Субудай-багатур, садись здесь, а ты, Хаджи Рахим, сядь с другой
стороны. Вот великий путь, красной, кровавой нитью идущий на запад. Я пойду
дальше, чем ходил мой дед. Я попаду войска вперед до конца вселенной...
Бату-хан продолжал говорить, указывая на пергамент, о предстоящем походе,
перечислял названия разных мест и городов. Видимо, он давно продумал план
войны.
- Ты будешь описывать каждый мой шаг, прославлять мое имя, чтобы ничто не
было забыто.
Субудай-багатур смотрел в сторону с каменным, равнодушным лицом.
- Я должен выполнить замыслы моего деда. "Монголы - самые храбрые,
сильные и умные люди на земле",-говорил он. Потому монголы должны
царствовать над миром. Только монголы - избранный народ, отмеченный небом.
Все другие народы должны быть нашими рабами и трудиться для нас, если мы
оставим им жизнь. Все резкие и непокорные будут сметены с равнины земли.
Они, как кизяк, сгорят на монгольских кострах!
Бату-хан обратился к Субудай-багатуру:
- Скоро ли мы двинемся в поход?
Субудай-багатур вздрогнул, точно очнувшись:
- Когда мы прочтем войску завещание Священного Правителя и утвердим
джихангира. До этого прошу тебя, Бату-хан, будь особенно осторожен. Держись
одиноко. Берегись хмельных пиров. Нельзя подвергать себя опасности перед
началом великого дела. Если ты погибнешь, войско поведет другой царевич -
Гаюк-хан пли Кюлькан-хан. Они никогда не сумеют выполнить великие замыслы
деда, и войско развалится.
- Дзе, дзе Мне нужно иметь около себя преданного человека, который всегда
напоминал бы мне важное и срочное и говорил правду. Кругом я слышу только
лесть и восхваления. Ты мне поможешь, мой старый учитель Хаджи Рахим. Я
думаю также о смелом юноше, который уступил мне своего белого коня. Его
зовут Арапша. Субудай-багатур, прикажи разыскать его. Он кажется мне верным
и неспособным на измену и лукавство. А ты, Хаджи Рахим, с сегодняшнего дня
начнешь описывать великий поход. Начни с моего поучения:
"Великий полководец должен быть загадочным и молчаливым. Чтобы стать
сильным, надо окружить себя тайной... твердо идти по пути великих
дерзаний... не делать ошибок.., и беспощадно уничтожать своих врагов!"
Глава двадцатая
ДЖИХАНГИР, ПОКОРИТЕЛЬ ВСЕЛЕННОЙ
Прошло сорок дней, С востока беспрерывно прибывали монголо-татарские
войска. Вслед за ними шли отряды киргизов, алтайцев, уйгуров и других
кочевых племен. В Кипчакской степи повсюду горели костры военных лагерей.
Племена располагались отдельными стоянками, не смешиваясь н не приближаясь
друг к другу.
Как конские косяки держатся одной семьей благодаря злобности зорких
жеребцов, так воины каждого племени теснились вокруг своих вождей. Все
ожидали последнего призыва к походу на Запад: девяти дымных костров,
зажженных на вершине "кургана тридцати богатырей".
Монгольские царевичи пропели эти сорок дней в пирах и в полуночных
молениях. Шаманы в плясках и гаданиях искали "день счастливой луны", когда
боги разрешат избрание джихангира-главного вождя всего войска. Тысячеустая
молва уже разносила весть, что джихангиром подобает быть только Гуюк-хану:
он наследник великого кагана " Угедэя и хотя молод, но в походе приобретет
опыт и боевую славу... Однако старые, опытные в войне, покрытые рубцами
монголы покачивали головой:
- Подождем, что скажет мудрый, испытанный в походах Субудай-багатур. Этот
израненный злобный барс вместе с Джебэ-нойоном, Богурчи и наместником
Китая, Мухури, составляли четыре копыта победоносного Чикгизханова коня.
Только опираясь на эти четыре стальных копыта, Чингиз-хан мог проноситься
от победы к победе. Нам надо не только избрать джихангира, по и вождей,
исключительных по военному опыту, начальников правого и левого крыла и
стремительного темника передового отряда разведчиков, умеющего заманивать
врагов в западню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21