Александр говорил небрежно, отвернув в сторону лицо, не желая, чтобы, заметив ссадины и синяки, все заохали.
К крыльцу подбежали челядинцы, подхватили под уздцы коня. Княжич соскочил с седла и, степенно поднимаясь по ступеням, остановился и сказал Тыре:
– Послушай, Афоня! Поди-ка в поварню да скажи, чтобы нас обоих накормили. А ты, Даниил, пока повремени здесь на крыльце. Наверное, князь-батюшка скоро тебя кликнет.
– Ярослав Всеволодович ведет беседу с гонцами из Полоцка, – сказал старый дружинник, открывая входную дверь. – Ох, батюшки светы! Кто это тебя, наш пресветлый княжич, так обидел?
– Загулял! – небрежно сказал Александр, обдергивая кафтан и оправляя пояс. – С лешим подрался!
– Быль молодцу не в укор! – Старик засуетился, спеша оповестить князя о приезде сына.
С робостью вошел Александр в гридницу, где у слюдяного окошка в большом резном кресле с высокой спинкой сидел грозный, осанистый отец. Его сухое горбоносое лицо с темными пронизывающими глазами напоминало голову большой хищной птицы. Перед ним стоял молодой гонец в запыленной одежде, с изогнутым луком, выглядывающим из кожаного чехла за спиной. Кривым ножом он распарывал подкладку шапки из волчьего меха. Осторожно достал он оттуда завернутый в тряпицу сложенный пергаментный листок.
– Где же дьяк Онуфрий? – спросил князь, разворачивая послание и как бы не замечая сына.
– Здесь я, здесь! – откликнулся старый княжий дьяк.
Он быстро подошел к креслу, стал по левую руку и, нахмурив седые брови, впился острым взглядом в письмо.
Александр встал позади полоцкого гонца. Почтительный и безмолвный, ожидал он милостивого разрешения отца с ним поздороваться.
Пока дьяк разбирал письмо, князь, проведя рукой по волнистым полуседым кудрям, наконец взглянул на сына. Брови его удивленно поднялись, потом грозно сдвинулись. Он гневно крикнул:
– Это кто же тебя так разукрасил? Не чаял я, что моему сыну придется быть биту! А дал ли ты сдачи обидчику?
Александр нерешительно мял шапку в руках и только мог пробормотать:
– Прости меня, батюшка. Виновен. Недоглядел.
– А Тыря чего смотрел? Почему не стал на твою защиту? Да я Афоньку за это в порубе сгною!
– Тыря здесь ни при чем, батюшка. Это только моя вина!
И, слегка запинаясь, Александр стал рассказывать, как он ушел один в лес, не заметил затесов и примет на древесной коре, упал в западню, где его избил лосенок, и как ему удалось в конце концов заколоть зверя.
Грозно молчал князь. Затем еще более грозно он спросил:
– Но как же тебе посчастливилось выбраться? Хорошо я знаю эти западни – легко в них упасть, да трудно выкарабкаться. Тебя, поди, Ерема и Афонька вытащили?
– Нет, батюшка. Устя меня спасла.
– Устя? – удивленно протянул князь. – Это кто ж такая Устя? И как она к западне пришла?
Александр смущенно продолжал:
– Устя – это дочка Еремина, а к лосиной западне ее наш пес Буян привел по моему следу.
Лицо князя все светлело, и вдруг он загудел добродушным раскатистым смехом, замечая, как еще более смущается сын, мнет шапку и кусает губы.
– Так, говоришь, Устя вытащила? И добрая девка? И тоже в яму на тебя свалилась?
– Перестань, князь-батюшка, а то осерчаю!
– Ой ли! А коли осерчаешь, что со мной сделаешь? Неужто побьешь?
– Уйду от тебя…
– Не с ушкуйниками ли на Волгу пойдешь?
– А хотя бы!.. – И Александр, резко повернувшись, направился к двери.
Князь быстро встал, нагнал сына и, обняв за плечи могучими руками, потащил назад к своему широкому креслу.
– Стой тут рядом с гонцом и слушай, о чем пишет мне князь Брячислав из Полоцка. Это будет пострашнее твоего лосенка… Давно я так не смеялся! – продолжал он, покачивая головой. – Такого богатыря, как ты, спасла от зверя девчонка!
– Лосенка я еще до нее заколол! – крикнул в бешенстве Александр. – Да вылезть не смог: яма глубокая, края обмокли после дождя, обрывались, а руки и ноги были разбиты.
– Ну ладно, ладно, сынок! Не стану больше! – И князь обратился к дьяку Онуфрию: – Так что же мне пишет князь Полоцкий?
Когда дьячок прочел длинное витиеватое письмо, князь Ярослав помолчал, подумал и сказал:
– Да, сынок!.. То, что ты сейчас слыхал, не шуточное, не малое дело. Как мы сейчас узнали из письма, на Полоцк напирают литовцы, а внизу, по реке Двине, немцы замыслили недоброе: на Полоцкой земле свои крепости строят, мечи на нас вострят. Видно, скоро на нас навалятся. Хватит тебе, Олекса, ляпцами ряпов ловить да затесы на деревьях в лесу разыскивать. Я хочу, чтобы ты отправился туда, где сможешь научиться метать копье и мечом охранять наши рубежи. Пора тебе, сынок, начать учиться воинскому делу…
Александр, сверкнув глазами, радостно сказал:
– Спасибо, князь-батюшка! Только об этом и все думы мои!
Ярослав задумчиво продолжал:
– Но только я пошлю тебя не на забаву, а на подвиг ратный. И к нему приступать надо благословясь. Ты начнешь с того, что вступишь в первую сотню моей дружины простым конником. А сотником твоим будет Ратша, муж строгий, честный и храбрый. Когда покажешь отменную доблесть, то он тебя поставит во главе десятка. А дальше все пойдет от твоего усердия и воинской доблести… Одну сотню я посылаю сейчас для охраны гонца полоцкого князя. Терпимо ли, чтобы его вместе с моим письмом вдруг перехватили наши недруги!
Старый воевода Ратша
Александр давно, с самого раннего детства, знал заботливого дружинника Ратшу. На своих руках тот его вынянчил. Суровый с виду, с длинными обвисшими усами, он никогда не носил бороды, а берег и холил усы, подражая во всем своему князю Мстиславу Мстиславичу, прозванному Удатным.
Сколько песен пропел, сколько сказок-бывальщин рассказал Ратша!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10