Вот язви-
тельный читатель и имитировал неподдельное волнение: дескать, как
там поживает ваш хлеб, ребята?
Семнадцатого мая стало официально известно, что Янки больше
нет. Девятнадцатого мы ее хоронили. Восемнадцатого была годовщина
смерти Яна Кертиса, но про это никто уже не вспомнил. Может, и я
вспомнил зря.
Рок-журналист и уход, условно скажем, "рок-личности" - тем бо-
лее, уход по своей воле - тандем изначально нравственно ложный и
изначально архетипичный. "Уж сколько раз твердили миру". Например,
никакой не самиздат, а вполне официальная типографская газета "Ав-
тотранспортник" весьма так жестко вещала минувшей осенью:
"В КАКОМ-ТО СМЫСЛЕ РОК - ЭТО РЕЛИГИЯ СМЕРТИ, ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ
ПРИНЦИПА "ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС", ПОЭТОМУ САМЫЕ ЛУЧШИЕ И ИСТИННЫЕ РОКЕРЫ
УЖЕ МЕРТВЫ".
У Анджея Вайды есть фильм "Все на продажу", посвященный тому,
как некий кинорежиссер (автобиографический персонаж) решил снять
фильм о смерти актера Збигнева Цибульского. Цибульский перед этим
сыграл у того же Вайды в лучшем его, наверное, фильме "Пепел и ал-
маз" роль бойца Армии Крайовой, присягавшей после захвата Польши
Германией на верность эмигрантскому польскому правительству в Лон-
доне. Армии, обреченной на гибель в условиях входа в Польшу советс-
ких войск, которые пришли сажать правительство СВОЕ. Цибульский
потрясающе играл обреченность и неизвестно, поэтому ли - оказался
реально обречен (погиб в железнодорожной катастрофе). В "Пепле и
алмазе" Вайда снял с Цибульского все пенки ауры человека-не жильца
на этом свете. "Все на продажу" - фильм про то, как режиссер снима-
ет фильм о состоявшемся "предназначенном расставаньи" - "встречу
впереди", однако, не очень-то пообещавшем: Вайда пока жив и, как
говорится, дай Бог ему здоровья. В фильме снимались друзья и кино-
соратники Цибульского, играющие то, как они снимаются в этом филь-
ме. Главная его мысль - что Настоящее Киноискусство рождается лишь
тогда, когда в людях не for a camera, а от испытания дикой ситуаци-
ей вспыхивают потрясающие душевные порывы, при виде которых нор-
мальный человек или заплачет, или закроет глаза - а циник-оператор
с охотничьим азартом все это снимает, приговаривая: "Какие кадры!"
А у Янки есть песенка "Продано" - и все вы ее, конечно, помни-
те.
Когда Янки не стало, многие принялись обвинять Егора Летова в
том, что все произошло "не без его влияния". "Ты же понимаешь, что
он-то никогда с собой не покончит". Причем это восхитительное обви-
нение исходило всегда из уст фанатичных противников "эстетики суи-
цида".
Трагичный и пронзительный дуэт Егора с Янкой чем-то сроди то-
му, что проиграли Вайда и Цибульский - с той разницей, что у нас
эта ситуация оказалась как бы запечатана в андерграунде и оттого
более "человечна" (хотя Егор ненавидит это слово). Между тем, Вайда
- безо всяких там "несмотря" или "благодаря" остался и человеком, и
огромным глубоким художником. Впрочем, и он в последнее время вошел
в колею какую-то странную.
Янка действительно была сама жизнь - предельно сжатая, горящая
с огромной силой и огромной скоростью. Егор жизнью никогда не яв-
лялся - он ее в о с п р и н и м а л. Судьба восприятия - пусть и
трагического восприятия - другая судьба, и механическое увязывание
ее с судьбой жизни стало бы хором иудеев подле претории. "Янка -
это то, о чем поет Егор Летов, а что такое Егор Летов, не знает
никто".
Человек вообще, наверное, не может умереть, исходя из фило-
софской концепции. Смерть человека так или иначе связана с его
судьбой, с логикой его существования. Иногда, когда иссякает ес-
тественная энергия жизни, человеку помогают продержаться родовые
либо шкурные инстинкты. Если таковых начисто нет, с концом энергии
кончается жизнь.
"Идеальный рокер" в мифологическом варианте (а жизнь в абсо-
лютном выражении может дотянуть до мифа) полностью лишен и шкурного
(по высшему счету) начала, и родового. Он ищет абсолютной свободы,
а она не допускает шкурности и разрывает путы рода. Father, I want
to kill you. Лучезарный рокер в полной гармонии с миром масляно
лжив - как Борис Гребенщиков, этот фонтан фальшивого света.
...Те, кто видел первые Янкины квартирники в Москве, помнят,
сколько от нее исходило тогда жизненной силы, энергии, мощи чувства
- несмотря на совершенно безысходные тексты. Но в сумме с размахом
творческой безбрежности безысходность выглядела высокой трагедией.
Духовно анемичная, изверившаяся Москва ходила на Янку как куда-то в
эпоху Возрождения - дивясь в ней той силе чувств, какую не видела в
себе.
Янка дальше и дальше пела почти все те же песни - только бе-
зысходности в них становилось все больше, а энергии - все меньше.
Мы ее ели.
В обмен от нас она получала не энергию же, не ответный свет, а
до боли конструктивные предложения: "Давай, мы тебе альбом запишем".
Конструктивизм и Возрождение. Конструктивизм и барокко. Конс-
труктивизм и домик в деревне с аистом.
Сейчас мы, которые еще недавно были слабее ее стократ, гово-
рим: "самые незащищенные - обречены".
Мы ее доели.
...Похороны ее 19 мая - на кладбище под Новосибирском - были
какие-то странные, полуидиллические. Кладбище оказалось в густом
березовом лесу - могилы прямо посреди берез. Небо было совершенно
голубое, без единого облака. Под голубым небом, в зелени несли ма-
ленький красный гроб. Стояло много новосибирских хипейных девочек с
жалобными глазами. Одна была в огромных клипсах с фото-янками в
черной окантовке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10