У меня сердце замерло от этого зрелища. «Святой Николай» оказался ошвартованным у вполне приличного композитного пирса на склоне горы. Возвести такое сооружение нетрудно, но почему-то я все равно был уверен в участии имперских советников. Да и не мудрено. Местные сами не справились бы. Да и ни к чему им такое строительство. А так все понятно – наши воспользовались случаем устроить временную стоянку эсминца в тылу врага. По крайней мере, такой вариант казался мне вполне вероятным. Не вписывался в него только тот факт, что кто-то похитил Дана как специалиста по ремонту турбин. Если это дело рук балкарцев, то непонятно, зачем. Они, если такие друзья, могли получить штатного имперского спеца по маневровым силовым агрегатам. Хотя, нет. Вряд ли бы у кого-то в Адмиралтействе возникла идея отдать мусульманам, пусть и дружественным, полностью боеспособный корабль. А вот местный князь на свой страх и риск мог вести двойную игру.
Как бы там ни было, «Святой Николай» на месте и, судя по причалу, в приличном состоянии. На турбины я не рассчитывал. Если починили – удача, если нет – значит, нет. Дело было в другом. Я вдруг понял, что сам хочу угнать эсминец. Не для Института, не для арабов тем более. Для себя. На какой-то миг мне, как вспышка, передалось состояние Жесткого. Пиратский корабль на чужой территории. Это не значит, что я сам вознамерился уйти в пиратство. Нет. Но безумными летними ночами в Сан-Петербурге мне было бы приятно осознавать, что небеса над Халифатом бороздит корабль без флага под командованием хмурого шкипера по прозвищу Жесткий. Для достижения этой цели проще было бы не сдавать корабль арабам, а перебить их всех прямо сейчас. Я это мог. Но миссия, возложенная на меня, простиралась намного дальше моих личностных интересов. Иногда подвиг состоит в отказе от легких путей. И я не мог все решить просто, потому что мне надо было получить лампу. А для этого Расул мне нужен живым. И корабль пришлось сдать ради установления контакта с ним. Отсюда, от балкарцев, корабль угнать не в пример проще, чем от стен Шам-Шаха. И, в общем-то, сейчас я подкладывал Жесткому большую свинью. Но на кону было выживание всей европейской цивилизации. Ни больше ни меньше.
Охрана корабля засекла нас на дистанции в триста метров. Дальше продвигаться стало тяжело. Так плазмой прижали, что не высунуться из-за скальных выступов. По моим прикидкам, у пирса находилось не меньше двадцати охранников – вдвое больше, чем нас.
Первые восемь минут огневого контакта были еще ничего – перестрелка из плазмоганов. Нашего срезали одного, мы же, продвинувшись больше, чем на двести метров, поразили минимум троих балкарцев. Остальные очухались от первого шока и принялись корректировать огонь батареи с Чегета. Вот тут уже стало жарко по-настоящему. Попадания из мощных орудий в снег так рвали воздух сверхзвуковой ударной волной, что меня оглушило и немного контузило.
– Надо сокращать дистанцию! – выкрикнул я в гарнитуру. – Тогда батарея не сможет нас так давить!
До корабля оставалось меньше сотни метров, перестрелка велась почти в упор, учитывая класс оружия, которым обладали обе стороны. Балкарцы чуть отступили, метров на тридцать за причал, тоже залегли за скалами и в результате получили позицию немногим хуже нашей.
Батарея продолжала долбить, правда, уже не прицельно – канониры боялись зацепить ошвартованный корабль. Взрывы ухали позади, чуть выше по склону, но ударной волной прилетало все равно весьма ощутимо. Звуки уже не воспринимались, перед глазами плыло. И все эти прелести ложились поверх жестокой высотной одышки. Когда же плазма била в скалы, во все стороны разлетались крупные брызги расплавленного камня и крупные осколки, визжащие, как свора чертей.
Я видел, что Расул что-то кричал в коммуникатор, потом у меня за спиной взмыл в воздух высоченный фонтан снега, меня сбило с ног, и я на пару секунд отключился. А очнувшись, я не ушами, а всем телом услышал гул. Этот звук был куда страшнее, чем канонада орудий и взрывы плазмы. Потому что обстрелу можно противостоять тактическими мероприятиями, а вот этому… Этому противостоять ничего не могло. Однажды, на Памире, я уже слышал этот гул, от которого дрожал не только воздух и горы, но и, казалось, само пространство. Сверху, со стороны седловины Минги-Тау, задул ускоряющийся ледяной ветер. Это была лавина. Быстрая и чаще всего неотвратимая смерть.
Огонь по нам прекратился тут же. Даже раньше, я думаю, как только лавина сорвалась со склона, охрана корабля бросилась кто куда. Хотя куда тут кидаться? Но я тоже кинулся. Вниз по склону, к кораблю, плюнув на одышку и красные круги перед глазами, бросив плазмоган, чего не делал никогда в жизни.
– Все на корабль! Расул! – еле дыша, прохрипел я в эфир, но темп не сбавил.
Потом сорвался, покатился кубарем, заскользил на спине и понял, что так лучше, быстрее. Разогнался я действительно круто – не мудрено по твердому насту. С одной стороны, хорошо – экономия времени, но когда меня вышвырнуло на пирс перед «Святым Николаем», я сразу и навсегда осознал мощь земной гравитации. Приложило очень жестко, но на этот раз я не позволил себе потерять сознание. Неподалеку шлепнулось еще одно тело, но осталось лежать неподвижно. Мне в данный момент плевать было, кто это. Я вскочил и, превозмогая боль во всем теле, рванул на борт.
Горы дрожали от грохота, в воздухе заметалась мелкая снежная пыль. Лавина приближалась с огромной скоростью, чудовищным поршнем сметая все на своем пути.
Все-таки в человеке заложены некие сверхвозможности на случай настоящих экстренных ситуаций.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111