– Где ты их взял? – поразился я.
– Если у Института есть возможность перепрограммировать твой подкожный и-чип, то чему удивляться? Есть и другие возможности. Мы и не такое можем достать.
– Винд-крейсер достаньте, – пробурчал я.
– Винд-крейсер – это уже переборчик. А вот схемы, как видишь, пожалуйста.
– Хочешь сказать, что любой араб при достаточных финансовых средствах может сделать то же самое?
– Дело не в средствах, – покачал головой Дан. – Дело в том, что Институт существует с середины двадцатого века, и руководство всегда заботилось о том, чтобы связи нашей организации простирались в нужные стороны. Арабы тоже стремятся к получению разведданных из России, но когда дело касается тонких технологий и космоса, они проседают.
– Тупые, – фыркнул я.
– Не тупее нас, – покачал головой Дан. – Просто у них другие цивилизационные нормы, куда более консервативные, чем европейские или даже наши. Вот и получается, что европейская католическая теократия владеет самыми передовыми технологиями, мы плетемся в хвосте у них, а арабы у нас. Покажи кому-нибудь из рядовых арабов и-оперу, он умом тронется. Они не тупые, они темные. И выбираться из темноты не собираются – она их устраивает. Именно в силу цивилизационных норм.
– Межцивилизационный конфликт, – усмехнулся я. Это вполне сообразовывалось с моим мнением по этому поводу.
– Вот именно, – серьезно кивнул Дан. – Наша с ними война – это самый настоящий межцивилизационный конфликт в чистом виде. Как если бы к нам пожаловали воинственные инопланетяне. Или как это было у Кортесса с индейцами. И пока мы этого не понимали, все время проигрывали арабам. Только после войны с биотехами до социологов начало доходить, что конфликт с арабским миром имеет межцивилизационные корни. Что мы, по сути, принадлежим к разным биологическим видам, несмотря на одинаковое количество хромосом. Настолько разная у нас культура, а главное – морально-этические нормы. Поэтому мы никогда, ни при каких обстоятельствах не сможем договориться о сотрудничестве без подставы с их стороны. Единственное, о чем мы можем договориться – это о взаимном ненарушении границ. Да и то лишь в том случае, если у арабов не будет физической возможности наши границы нарушить.
– Сейчас следует думать о том, как нарушить их границы, – со вздохом заметил я.
– Проникнуть на их территорию несложно, – спокойно ответил Дан. – Сложнее на ней удержаться. Вряд ли мы с тобой сойдем за арабов. Даже если мы загорим как следует и прически сделаем соответствующие.
– Вопрос сомнительный, – уклончиво ответил я. – Арабским я владею в совершенстве, и специальная подготовка по диверсионной деятельности в глубоком тылу противника тоже имеется. Внешность подкорректировать – и вперед. С вашими-то возможностями.
– Мой арабский далек от совершенства, подготовки соответствующей нет, а крайнюю плоть на члене я тем более ликвидировать не намерен, – возразил Дан. – А без меня за пределы Базы тебя никто не выпустит. Поэтому мне кажется очень удачным название предстоящей операции. «Штурм Шам-Шаха». Никакого другого подхода, кроме штурма, я не вижу. Скрытая диверсия, мне кажется, задача не вполне выполнимая. Поэтому, раз уж взялся, откинь свои винд-труперские замашки, забудь о существовании винд-судов и попробуй подумать сухопутными мерками.
– Надо ли? – почесал я макушку. – У вас яхта есть, я видел. Тонн двадцать нагрузки на поле.
– Двадцать пять, – кивнул Дан.
– Тем лучше. Судя по обводам, модель круизная, не спортивная.
– Да. Если хочешь, можем глянуть.
– Я такие вещи запоминаю сразу и надолго с первого взгляда, – усмехнулся я. – Если с круизной яхты снять все оборудование, создающее комфорт, то мы получим процентов на пятнадцать большую, чем по паспорту, грузоподъемность и скорость.
– Логично, – согласился Дан. – И что с того? Десант собираешься взять?
– Почему бы и нет? – взбодрился я. – Чем не легкий эсминец?
– По вооружению и бронезащите не тянет наше суденышко на эсминец.
– Это факт, с этим глупо спорить. Но вопрос в другом. Нужен ли нам полноценный эсминец для штурма арабского городка?
– Для этого я и притащил схемы. Но прежде сам взглянул. Утешительного в них ничего не найдешь.
Я сунул кристалл в и-порт и вывел изображение на монитор.
– Во-первых, – сказал Дан, – в приграничной зоне выросло число мелких населенных пунктов. Они не слишком укреплены – арабы традиционно доверяют больше количеству, чем качеству боевых единиц, но эту полосу сложно пройти незамеченными. Там наверняка напихано немало ракетно-лучевых противовоздушных средств.
– Ночью на большой высоте… – прикинул я.
– Что значит «на большой»? – напрягся Дан. – А радары?
– На пяти километрах допотопные радары нас не возьмут. Винд-судно тем и отличается от антиграва, сам должен знать. Если двигаться при минимуме парусности, если днище выкрасить в черный цвет, да еще при наличии облачности… Не заметят.
– Двадцатипятитонная яхта на пять километров не поднимется. У нее штатная мощность киля с потолком в четыре тысячи двести метров.
– Если снять всю «комфортную» экипировку, то можно поднять потолок до четырех с половиной тысяч. – прикинул я. – А то и до пяти. К тому же я чуть доведу до ума килевой генератор, так она и до семи пойдет. У гражданских судов большой запас прочности, они хорошо тюнингуются. Теряем в надежности, выигрываем в мощности. В разумных пределах это чаще всего имеет смысл.
– Я вот только не уверен, что в подобных разговорах есть смысл, – вздохнул Дан. – Все эти прикидки хороши в теории. А на практике может возникнуть масса неучтенных факторов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111