Дан ткнул мне пальцем в грудь, затем на «шестерку» и предводителя, что в штурмовом бою обозначало четкий приказ: «Ты этих двоих в первую очередь, там разберемся».
– Чо ты пальцами тычешь! – вскипел Кисель, вперившись в Дана.
И прозевал, разумеется, мою атаку. А я сжался на пенотоновом покрытии и прыгнул с корточек головой вперед. Удар из такой позиции всегда получается добрый, весом всего тела. Надо только не бояться прыгнуть головой вперед. Секрет же в том, что надо либо уметь приземляться на ноги из столь замысловатого положения в воздухе, либо твердо помнить, что упадешь на поверженного противника, а это не так больно, как на мостовую. Я одинаково хорошо владел обоими способами выхода из приема.
В стремительном полете я достал Киселя кулаком в нижнюю челюсть, через миг сгруппировался и добавил левым плечом в грудь. Беднягу швырнуло назад с такой силой, словно в него пальнули из бортового орудия, ребра хрумкнули, а от челюсти вообще мало осталось – минимум в трех местах треснула, словно ореховая скорлупа.
Угол атаки я высчитал верно, точнее, не высчитывал, разумеется, – просто рефлекторно бил по нужному вектору. В результате Киселя в полностью бессознательном состоянии швырнул точно на предводителя. Тот от неожиданности, похоже пальнул. Иначе с чего бы на груди Киселя рубашка вздыбилась кровавой розочкой?
С начала боя прошло не больше секунды – Кисель еще оседал на землю к ногам ошеломленного главаря, а я вторым прыжком сократил дистанцию и приемом, именуемым «ножницами», сломал руку с пистолетом. Перелом получился открытый, с торчащими обломками лучевой кости и брызгами крови, что непрофессионального противника обычно подавляет психологически. Одновременно несколько душераздирающих криков разорвали тишину арки, раздался оглушительный пороховой выстрел – у кого-то оказался еще один пистолет, без глушителя. Но тут же все стихло.
Передо мной остался тот парень, который с Киселем и предводителем загнал нас в арку. Глаза у него были с жерло главного калибра, честное слово. Опешил паренек от нашей атаки, сказать нечего. Остолбенел, побледнел, ручонки опустил.
– Тебе тоже плащик приглянулся? – зло оскалившись, спросил я.
Он хотел что-то ответить, но не мог. У моих ног жалобно скулил предводитель, сжимая здоровой рукой переломанную.
– На землю! – приказал я здоровому. – Руки за голову!
Паренек выполнил все, как под гипнозом. Только после этого я позволил себе скосить взгляд и посмотреть, как с остальными разбирается Дан. Оказалось, что разборка закончена, а двор выглядел, словно позиция террористов после атаки винд-труперов. Пенотон забрызган кровью, а все семеро гопников валялись вдоль стены, причем у каждого из них не хватало какой-нибудь конечности – у кого руки, у кого ноги. Больше всех пострадал тот, что стрелял без глушителя – пистолет валялся в луже, а у шпаненка выше колена были оттяпаны обе ноги. Он бесцельно, закусив губы, полз по двору на руках, оставляя позади две алых полосы.
– Ты сдурел? – всерьез спросил я у Дана. – Это же дети!
– Не волнуйся, это «струнка», – беззаботно отмахнулся напарник, словно мне яснее стало от этого. – Пойдем, сейчас полиция нагрянет. Ну и реанимиловка, разумеется. Вперед, говорю!
Он подобрал пистолет без глушителя, а мне велел взять другой, и мы шмыгнули в широкий подъезд, скрывавший за облезлыми дверями лифтовую зону.
– Теперь понятно, чего остерегался Глеб, – проворчал я, прижимая сенсор вызова кабины. – За каким хреном ты устроил кровавую баню? Просто отдубасить не мог?
– Не посчитал нужным, – спокойно ответил напарник. – У каждого из них было оружие. У кого энергокастет, у кого термошокер.
– Это гражданское оружие, – пожал я плечами, – каждый имеет право носить. – Вот пистолеты да, перебор.
– Верно, перебор. Да и гражданское оружие продается для самообороны, а не для грабежа. Тебя шокером вырубали?
– Чем меня только ни вырубали, – вяло отмахнулся я.
– Тогда знаешь, что ощущение не из приятных. А оказались бы на нашем месте обычные граждане?
Лифт пришел. Конечно, двери были не из вакуум-поля, а обычные, акриловые. Слишком старая постройка, точно довоенная.
– Все равно ты погорячился, – твердо заявил я, занимая место в кабине. – Можно было надавать по ушам и позабирать дорогостоящие игрушки. Хватило бы.
– Вот досада… – невпопад проронил Дан.
Я покосился на него и понял, что реплика относится к контрольной панели лифта. Сенсоры верхних этажей были выкорчеваны с мясом, так что на лифте можно было доехать только до девяносто второго этажа.
– Двенадцать этажей пешком будем топать, – со вздохом добавил напарник. – Твой добрый друг обосновался повыше.
– Не выбили, значит, из него винд-трупера полностью, – усмехнулся я.
– А за пацанов не волнуйся, пришьют им руки ноги в реанималке, – успокоил меня Дан. – Я же их «стрункой» обработал, а она режет без лишних повреждений. Зато психологически им хватит надолго.
– Ну, у тебя и методика воспитания…
– Я с ними пообщался в системе тех законов, какие они сами для себя и других признают, – охотно объяснил он. – Окажись мы послабее, с нами бы не церемонились. Потому что их закон – право сильного. Кто сильнее, тот и прав. Они придерживались этого закона, потому что молодые, сильные, и в этих рамках всегда правы. А я им сегодня показал обратную сторону этого закона, которую они не видели или видели не так ярко. Теперь они засомневаются в правомочности самого принципа «прав сильнейший». Потому что сами оказались на месте жертв, неспособных хоть к какому-то противостоянию. Сегодня я был сильнейшим, а им теперь полгода придется в регенерационных камерах провести.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111