Я представил, как кипят сейчас у капитанов мозги в попытке предсказать наши действия. Ничего, не выкипят. От мыслительной деятельности ум только развивается. Заодно смена курса взбодрит ракетчиков, а флотским даст возможность свалить всю ответственность на сухопутных.
Пройдя километров пять, я принял решение включить поле, на этот раз надолго, потом поменять галс и лечь на прежний курс. При нашей скорости заряда в генераторах невидимости должно хватить на прорыв. Даже с учетом неучтенных заранее включений.
Выполнив поворот фордевинд, мы поймали в паруса попутный северный ветер и полным ходом пошли на юг. Нас окружала полная темнота искривленных полем световых лучей, так что закатом мы могли любоваться только на мониторе ходового планшета, куда попадало изображение с моего импровизированного перископа. Пусть теперь диспетчеры, канониры и капитаны винд-шипов ломают голову: куда мы делись и каким курсом идем. Ну и пусть ломают – с их точки зрения, мы могли взять курс на любой из трехсот шестидесяти румбов. Чувство пусть и временной безопасности охватило меня, несмотря на окружавшую «Борей» черную бездну. К ней, как и ко всему, можно привыкнуть, а вот ракетная атака из Ейска вымотала меня изрядно. Наверняка появится пара седых волос, хотя я к ним не очень-то расположен. К ракетным атакам тоже можно привыкнуть, привыкают ведь к ним канониры, да и не к таким, а к гораздо более жестким. Но я-то не канонир. Пусть канониры хоть раз сходят в рукопашную с арабами или десантируются с корабля под массированным обстрелом. Для меня это привычно, а вот как вымотаются они, я бы посмотрел. Хотя на них-то мне глупо затаивать зло. Ну, долбанули ракетами. Имели право. Откуда им знать, что мы собираемся спасти всю средиземноморскую цивилизацию? Они и об опасности не знали, не ведали. А если бы и узнали о злобном демоне из старинной лампы, повертели бы пальцем у виска. Я бы тоже повертел недельку назад. Но все меняется. Изменилось в башке и у меня.
На самом деле, к лирике я был склонен еще меньше, чем к седым волосам, поэтому долго в этих размышлениях вариться не стал, а принялся строить в уме планы дальнейших действий. Как и положено винд-труперу.
Только с наступлением сумерек я заметил на мониторе ходовые огни винд-крейсера. Он висел в двух километрах над морем в дрейфе, почти без парусов. А те, что имелись, помогали ему находиться в намеченной точке пространства, медленно перемещаясь галсами из стороны в сторону. Уж насколько я привычен к этому зрелищу, а все равно оно впечатляло. Особенно с учетом того, что в данный момент корабль представлял не силы поддержки, а находился, как говорится, по другую сторону баррикады. Ничего удивительного, что тяжелые винд-крейсера и скоростные парусные эсминцы вызывали у арабов совершенно животный ужас пополам со звериной завистью. Но эта техника была слишком сложна для представителей народа, стремящегося, причем вполне успешно, вернуться к средневековью. Теоретически они могли бы найти бывшего винд-мастера, и даже двух-трех, заставить их под пытками выдать необходимую информацию… Но только теоретически. Не могу себе представить винд-мастера, дающего арабам уроки парусного мастерства и учащего обращаться с высокотемпературными крупнокалиберными орудийными батареями. Не говоря уж о системах навигации. Именно поэтому военно-воздушные силы Объединенного Халифата по сей день ограничены всевозможными турбо-гравами. Воин Объединенного Халифата, подобно вымершим пару сотен лет назад индейцам, хорош лишь в одном физиологическом состоянии. А меня всю жизнь только и учили вводить их в это замечательное для них состояние. Так что я с арабами был настоящим симбиотиком – мы были необходимы друг другу. И хотя они, из-за жуткой антисанитарии в городах Халифата, сами по себе дохли десятками тысяч, но я, как человек честный, просто обязан им помочь кратчайшим путем добраться до их халифатского рая.
Но какие же все-таки лихие повороты выделывает порою судьба! Вот и я теперь думал не о том, как подать сигнал на винд-крейсер, чтобы получить огневую поддержку, а усиленно рассуждал, как пробраться мимо него незамеченным.
Через несколько минут впереди, чуть ниже крейсера, вспыхнули огни лидера эсминцев. Судя по обводам, это был «Бравый» – не самый новый проект, но нам бы хватило его одного за глаза и за уши, окажись мы обнаружены. По флангам от лидера я разглядел еще неподсвеченные эсминцы. В случае огневого контакта с этой группой тягаться было бы бессмысленно. Я и не собирался. Но имелось одно обстоятельство, не дававшее мне покоя. Я боялся ультразвуковых сонаров. Именно боялся, тут комплексовать нечего. У меня, признаться, ладони повлажнели от холодного пота, когда я думал о том, что звук, в отличие от электромагнитного излучения, нашим замечательным вакуум-полем не искривлялся. И стоило нам попасть в зону действия сонара и проявиться на мониторе одного из кораблей, как всем на нашу невидимость станет плевать. Не уверен насчет сухопутных, но за флотских ручался – они не то что с невидимкой, они с самим дьяволом готовы сразиться, поступи прямой приказ на его уничтожение. Да и за примером далеко ходить не надо. Не я ли сам без всякой психологической подготовки вступил в схватку с лесным демоном? Ну, неприятно было, но не до такой степени, чтобы наложить в штаны.
Слева по курсу, милях в шести, виднелась еще одна группа кораблей во главе с крейсером, и справа по курсу тоже, только чуть ближе. Фактически этот сектор границы был перекрыт наглухо, причем перекрыт не только в военном плане, что само собой разумеется, но и в плане психологическом – любому воину Халифата было понятно с детства, что соваться сюда – один из самых простых и безболезненных способов самоубийства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111