И батарея, которая спереди, не сможет вести по нам огонь. Мы окажемся в ее мертвой зоне, почти под ней. Другая останется вдвое дальше, а потому меньше шансов оказаться заранее обнаруженными.
Вообще удивительно, что балкарцы всем гарнизоном еще не стоят на ушах. Нашумели-то мы достаточно, и приземлились тоже хорошо – бей не хочу. Это можно было объяснить только одной причиной – горячность в арабах преобладала над дисциплиной. Хотя балкарцы не арабы, но все же мусульмане. Ладно, нам это пока на руку. А мне не так противно будет их резать, поскольку разгильдяев резать не в пример менее совестно, чем героев. К тому же героев опаснее. Можно пойти за шерстью, а вернуться стриженым. Или не вернуться совсем.
По твердому насту в кошках ходить терпимо. Не скользишь, не проваливаешься. Я ожидал худшего. Арабы же в горных перемещениях могли дать мне большую фору. И если на пара-кайте я выдал класс, то тут отстал и приплелся под прикрытие лавовой стены последним. К тому же изрядно запыхавшимся. Что-то, вопреки моим ожиданиям, моя высокогорная подготовка меня подвела. Все-таки давно я не поднимался на такие высоты. Четыре пятьсот – не шутка. А тут еще по снегу идти, да в крутую горку.
Сердце билось в горле, в висках шумело, перед глазами мерно плавали темные круги. И подташнивало. Все признаки быстро начавшейся горной болезни. Вот только поддаваться ей никак нельзя. Я привалился спиной к лавовому выступу и сделал несколько глубоких вдохов. Постарался успокоиться, расслабиться. Помогало мало. Перед глазами все равно плыло. А тут еще ночь эта проклятая! Несмотря на дневной отдых, сонливость навалилась достаточно жестко. До зевоты.
– Не спать! – тихо прорычал на меня Расул. – Первый раз в горах, что ли?
Я помотал головой. Понятно, что пристрелить не пристрелит, меня ожидает миссия куда более важная, но все же как-то не по себе мне становилось от его взглядов. Я был бы невероятно счастлив, если бы после всех этих арабских приключений, мне бы довелось повстречаться с Расулом один на один. Это доставило бы мне глубочайшее моральное удовлетворение. Но вероятность подобного события была слишком низкой, чтобы думать о ней всерьез. Хотя на уровне фантазий…
Убедившись, что я по крайней мере сохранил способность стоять на ногах, Расул активировал коммуникатор и вызвал командира оставшейся в лесу группы. Коротко обрисовав ему ситуацию, наш предводитель приказал всей команде вместе с техникой грузиться на транспортники и мчать сюда. Я понимал, что он хочет дать кому-то задание высадиться на противоположной горе и подавить самую дальнюю и самую опасную для нас батарею. Хотя ее опасность не надо было переоценивать – вряд ли столь мощные пушки пустят в ход, пока мы в зоне действия малых батарей. Скорее всего, она предназначалась либо для обстрела тех, кто решится перевалить через седловину Минги-Тау с северного склона, либо для предотвращения попытки штурма с подножия. Похоже, вторжения снизу тут ожидали больше, чем сверху, поскольку стволы малых батарей были направлены вниз.
Но если к операции подключится остальная группа, то это уже будет не разведка боем, а полноценный ночной штурм. В том, что у нас хватит на него сил, у меня не было ни малейшей уверенности. В данной обстановке лично для себя надо было предусмотреть запасной вариант. И я решил заняться этим немедленно.
Сделав вид, что отлучился по малой нужде, я спустился метров на десять ниже вдоль обрыва и сверился с индикатором ответных точек. Ближайшая оказалась совсем рядом – в пятидесяти метрах левее, а повторный поиск выявил еще одну, в полутора километрах ниже. Если станет совсем жарко, можно будет эвакуироваться. Дворжек за это даст мне чертей, тут уж не надо быть пророком, но там разберемся. Спрятав приборчик, я вернулся к группе Расула.
Наше положение осложнялось еще и тем, что обе малые батареи располагались выше нас. Одна над пятнадцатиметровым обрывом, до другой вел более пологий путь, но более дальний. Правда, наверху обрыв пропадал, так что к ближней батарее можно подобраться, описав обходную дугу. Расул пораскинул мозгами и решился именно на этот ход. Резон в этом был – если удастся захватить одну батарею, то другую можно будет подавить из орудия. Быстро и эффективно. А потом драпать со всех ног, потому что нас тут же накроет мощная батарея с другой горы.
Прокачав в уме карту, я сообразил, что «другая гора» не что иное, как Чегет высотой четыре тысячи метров. А значит, мощная батарея в любом случае ниже нас. Причем на километр, не меньше. Это давало кое-какие преимущества, пусть и небольшие. А еще это говорило о том, что чегетская батарея предназначена для отсечения противника, поднимающегося от подножия. Значит, и средства обнаружения, в основном, сконцентрированы внизу – о высотном десанте никто тут, похоже, всерьез не думал. Хоть это радовало. Радовало и частично объясняло отсутствие активности противника. Мы попросту появились с той стороны, с которой никто нас не ждал.
Мы выстроились в колонну, обвязались веревкой, чтобы если кто упадет, не скатился по насту на километр вниз, и начали восхождение. Честно говоря, состояние у меня было совершенно не боевое – высота прихватила всерьез. Я держался, но мысль о трехсотметровом подъеме вызывала во мне неконтролируемый внутренний ужас. Пришлось судорожно вспоминать все, что умел. В горах главное не делать лишних усилий. Двигаться надо размеренно, ритмично, и в четыре раза медленнее, чем хочется. Топ, топ, топ – шаг за шагом, глядеть только под ноги, чтобы оставшееся расстояние не выбивало из колеи.
Температура воздуха была минусовой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111