Она подняла таз и вылезла из окна, чтобы помыть его снар
ужи.
На лапах у Филифьонки были войлочные тапочки, и, ступив на крутую мокрую к
рышу, она заскользила вниз. Она не успела испугаться. Ее худенькое тело мг
новенно и резко подалось вперед, какие-то секунды она катилась по крыше н
а животе, потом лапы ее уперлись в самый край крыши, и она остановилась. И т
ут Филифьонка испугалась. Страх, противный, словно привкус чернил во рту,
заполз в нее. Она опустила глаза и увидела землю далеко внизу, от ужаса и у
дивления у нее свело челюсти, и она не могла кричать. Да и звать было неког
о. Филифьонка наконец отделалась от всех своих родственников и от всех н
азойливых знакомых. Теперь у нее было сколько угодно времени, чтобы ухаж
ивать за домом, лелеять свое одиночество, падать с крыши в сад, где не было
никого, кроме жуков да немыслимых гусениц.
Филифьонка чуть проползла вверх червяком, пытаясь уцепиться лапами за с
кользкую жесть крыши, но снова скатилась назад. Ветер раскачивал раскрыт
ое окно, листва в саду шелестела, время шло. На крышу упало несколько дожде
вых капель.
И тут Филифьонка вспомнила про громоотвод, который тянулся от чердака на
другой стороне дома. Очень медленно и очень осторожно начала она двигат
ься по краю крыши Ч крошечный шажок одной лапой, потом другой, глаза креп
ко зажмурены. а живот сильно прижат к крыше. И так Филифьонка обошла вокру
г своего большого дома, думая только о том, чтобы у нее не закружилась голо
ва. Что тогда с ней будет?
Вот она нащупала лапой громоотвод, вцепилась в него изо всех сил и поднял
ась, не открывая глаз, до верхнего этажа. Она уцепилась за узенький деревя
нный барьерчик, окружавший чердачный этаж, проползла немного и замерла.
Потом приподнялась, встала на четвереньки, подождала, пока пройдет дрожь
в коленках, и, нимало не чувствуя себя смешной, поползла. Одно окно, другое,
третье… Все заперты. Собственная длинная мордочка мешала ей, слишком дли
нные волосы щекотали нос. «Только бы не чихнуть, Ч подумала она, Ч ведь т
огда я потеряю равновесие… Не надо смотреть по сторонам и думать ни о чем
не надо». Одна тапочка согнулась пополам, пояс расстегнулся… «Никому-то
я не нужна… Вот-вот в одну из этих ужасных секунд я…»
А дождь все капал и капал. Филифьонка открыла глаза, чуть повернула голов
у на крутой скат крыши, за которым начиналась пустота. Ее лапы снова задро
жали, и мир вокруг нее завертелся, голова закружилась. Она на миг оторвала
сь от стены; карниз, в который она упиралась, стал в ее глазах узеньким и то
неньким, как лезвие ножа, и в эту бесконечную секунду перед ней прошла вся
ее филифьонская жизнь. Она медленно отклонилась назад, подальше от неумо
лимого и зловещего угла падения, и так и застыла не целую вечность, потом о
пять приникла к стене.
Все в ней слилось в одно стремление: стать совсем плоской и двигаться впе
ред. Вот, наконец, окно. Ветер плотно захлопнул его. Оконная рама совсем гл
адкая, ухватиться не за что, не за что потянуть. Ни единого маленького гвоз
дика. Филифьонка попробовала зацепить раму шпилькой, но шпилька согнула
сь. Она видела сквозь стекло таз с мыльной водой и тряпку Ч приметы споко
йной повседневности, недосягаемый мир.
Тряпка! Она застряла между рамой и подоконником… Сердце Филифьонки силь
но застучало Ч она видела уголок тряпочки, захлопнутый рамой и высунувш
ийся наружу, она ухватила его кончиками лапки и потянула медленно, остор
ожно… «О, пусть она выдержит, пусть она окажется новой и крепкой, а не стар
ой и ветхой… Никогда больше не стану беречь старые тряпки, никогда больш
е не буду ничего беречь, буду транжиркой… и убирать перестану, я слишком ч
асто навожу порядок, я ужасная чистоплюйка… Я стану совсем другой, вовсе
не филифьонкой…» Ч думала Филифьонка в безнадежной мольбе, потому что ф
илифьонка может быть только филифьонкой и никем другим.
И тряпка выдержала. Окно приоткрылось, ветер широко распахнул его, и Фили
фьонка сделав рывок вперед, почувствовала, что она в безопасности. Тепер
ь она лежала на полу, а в животе у нее что-то крутилось и вертелось Ч ей был
о ужасно плохо.
Ветер раскачивал абажур, кисточки качались на одинаковом расстоянии др
уг от друга, и на конце каждой кисточки висела бусинка. Она внимательно и у
дивленно разглядывала их, будто видела впервые. Она никогда раньше не за
мечала, что шелк абажура красный, этот ужасно красивый красный цвет напо
минал солнечный закат. И крюк на потолке показался ей каким-то совсем дру
гим.
Филифьонка стала приходить в себя. Она призадумалась: почему это с крючк
ов все свешивается вниз, а не куда-нибудь в сторону и от чего это зависит? В
ся комната изменилась, все в ней стало каким-то новым, Филифьонка подошла
к зеркалу и посмотрела на себя. Нос с одной стороны был весь исцарапан, а в
олосы Ч мокрые и прямые, как проволока. И глаза были какие-то другие. «Под
умать только, что у всех есть глаза. И как только они устроены, что могут вс
е видеть?» Ее начало знобить Ч верно, от дождя и от того, что за эту секунду
страха как бы пронеслась вся ее жизнь. Она решила сварить кофе. Филифьонк
а открыла кухонный шкаф и увидела, что у нее слишком много посуды. Ужасно м
ного кофейных чашек, слишком много кастрюль и сковородок, горы тарелок, с
отни других кухонных предметов Ч и все это лишь для одной Филифьонки! Ко
му это все достанется, когда она умрет?
Ч Я никогда не умру, Ч прошептала Филифьонка и, захлопнув дверцу шкафа,
побежала в столовую, проскользнула между стульями, выбежала в гостиную,
раздвинула оконные шторы, поднялась на чердак.
1 2 3 4 5