– Ты, похоже, полагаешь, что с моей стороны неблагоразумно так доверяться Эркюлю? – спросил наконец граф.
– Боюсь, да.
– Я однажды доверился тебе, Роджер, еще не зная тебя.
– И правильно сделали. Сен-Жермен поднял брови.
– Ты сомневаешься в Эркюле? Но почему?
– Хозяин, Эркюль – слуга Он всегда служил Сен-Себастьяну. Барон обидел его, это так. Но существует опасность что, увидев своего бывшего господина, слуга инстинктивно вернется к своим обязанностям и примется ему угождать.
– Может, и так, – мягко сказал Сен-Жермен.– Но, видишь ли, я все же считаю, что он нас не предаст. Думаю, ненависть в нем сильнее застарелой привычки. Обиды в душах пылают дольше, чем дрова в очаге.
Роджер покорно кивнул, но было заметно, что сомнений своих он не оставил.
– Ладно, пошли, – сказал граф, встряхиваясь. Пляска языков пламени чуть было вновь не заворожила его.– Сначала ванна, потом принесешь дарохранительницу.
Роджер отступил в сторону, давая господину пройти.

* * *

Письмо аббата Понтнефа маркизу де Монталье.
Отправлено 4 ноября и возвращено аббату графиней д'Аржаньяк 17 декабря 1743 года.

«Мой дорогой кузен, приветствую вас во имя Господа нашего и пресвятой Девы-заступницы.
Довожу до вашего сведения, что разговор, который вы мне поручили провести с вашей возлюбленной дочерью, не состоялся. Несомненно, ее одолело девическое смущение, и она не пожелала обсуждать со мной такой деликатный вопрос. Ваше письмо с уведомлением о намерениях маркиза Шеню-Турея объяснило мне многое, и я очень надеюсь, что Мадлен осознает, какую честь оказывает ей этот утонченный молодой человек.
Я намереваюсь выслушать ее исповедь в среду или в четверг и вновь попытаюсь обратить ее мысли к радостям брака и во многом отрадным обязанностям супруги. Она прочла мое письмо, в котором я касаюсь этих вопросов, и сообщила, что находит его весьма поучительным.
Ранее вы упоминали о ее любознательности, и я рад сообщить вам, что Мадлен продолжает усердно читать. Ее тяга к истории несомненно похвальна, хотя в этих книгах встречается много такого, о чем молоденькой барышне лучше бы и вовсе не знать. В самом деле, печально сознавать, что большая часть исторических манускриптов сообщает нам о прискорбных вещах, не очень достойных для обсуждения в обществе воспитанных и благородных людей. Впрочем, Мадлен говорит, что все эти вещи ее многому учат, что ей становятся внятны причины наших скорбей и что у нее открылись глаза на истинную природу человеческой сущности. В том, что ранее смущало ее, она ныне усматривает подлинные признаки человечности.
Вы очень трогательны в своих заботах о вашем чаде, Робер. Я знаю, именно ваша любовь в огромной мере способствовала тому, что Мадлен стала такой, какова она есть. Но не только ее участь волнует меня, но и ваша. Вспомните, как часто я призывал вас исповедаться, чтобы вновь быть принятым в лоно матери-церкви. С тем же пылом, с каким вы печетесь о Мадлен и о ее будущем, вам следует обратиться к помыслам о себе. Подумайте, Робер, о страшной пустоте, которая разверзнется перед вами, если бракосочетание вашей дочери состоится без вас. Подумайте о стыде, который охватит Мадлен, когда она в этот самый радостный для нее день пойдет к причастию без своего возлюбленного родителя. Подумайте о ваших внуках, которые скоро появятся. Разве вы не хотите, чтобы они пользовались защитой святой церкви и принимали участие во всех церемониях и обрядах, сообщающих нас с нашей заступницей и искупителем всех наших вин?
Я ревностно молюсь о том, чтобы вы поскорее облегчили свои душевные муки исповедью и покаянием, мой дорогой кузен. Это важно не только для меня и вашей возлюбленной дочери, но это жизненно важно для вас. Ваша душа стоит пред угрозой проклятия. Наше время с годами становится все более драгоценным нашим имуществом, ибо мы старимся и не знаем момента, когда ангел смерти нас посетит.
Поверьте, я ежедневно прошу Господа нашего и пречистую Деву коснуться вашего сердца и подвигнуть к насущно необходимым шагам. Срок, великодушно на то вам отпущенный, уже истекает. Во времена менее просвещенные с вами за подобную проволочку обошлись бы очень сурово, и даже ныне в Испании вы были бы поставлены в весьма неприятное положение. Разумеется, темные дни Торквемады Томас Торквемада – глава испанской инквизиции конца XV столетия. Осудил на сожжение более 10 тысяч еретиков.

минули, но инквизиция там все еще не опустила своей карающей длани. Мы – существа слабые, нам мучительны даже страдания телесные, однако они ничто по сравнению с тем, что ждет наши души в аду. Не думайте, что вас обойдет эта чаша. Покайтесь сегодня, и вы избавитесь от будущих мук.
Но… довольно о том. В конце моего послания позвольте заверить вас, что я с нетерпением жду случая поговорить с вашей дочерью, дабы убедить ее сделать желания ниспосланного ей небесами супруга своими собственными и возлюбить закон его и кары его с тем же благоговейным трепетом, с каким мы трепещем перед бичом, очищающим нас от грехов.
С верою и молитвою остаюсь в мире сем вашим кузеном по крови и братом во Христе,
аббат Понтнеф, С. Дж».

ГЛАВА 7

В уютной столовой особняка д'Аржаньяков всяческие предлоги для поддержания беседы были давно исчерпаны. На своем конце стола Жервез открывал вторую бутылку бордо, не обращая никакого внимания на рыбное филе с грибами и свежим омаром, проваренным в масле. Ни это изысканное блюдо, ни два овощных салата, один из которых был приготовлен по-генуэзски, не могли отвлечь его от соблазнительного напитка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95