Он покосился на буфет, заставленный ожидавшими своей очереди закусками, и шумно вздохнул.
– В чем дело, Жервез? – спросила Клодия, бросив короткий взгляд на брата, сидевшего возле нее.
– Ничего, ничего…
Он поднял свой бокал и повертел его в пальцах, любуясь цветом вина.
– Просто время в хорошей компании идет чересчур быстро. Пробило девять, а я договорился с Ламбогаренном на десять. Пожалуй, покончить с ужином вам придется уже без меня. Уверен, брату с сестрой есть о чем поболтать с глазу на глаз. А если все уже пересказано, Клодия, что ж… вы можете перемыть мне косточки сызнова. Жалуйтесь на меня, если хотите, говорите, какой я черствый и вздорный… короче, делайте что угодно – мне все равно.
Покачиваясь, он стал было подниматься из-за стола, но непослушные ноги плохо его держали. Ему пришлось сесть, когда в помещение быстрым шагом вошел лакей и направился прямо к столу.
– В чем дело? – грозно потребовал объяснений Жервез.
Лакей, запинаясь, промямлил:
– Тут… принесли письмо, господин. Его… ведено передать лично в руки.
– Я прочту его в желтом салоне, – недовольным тоном сказал Жервез, припоминая проигранное пари. Шесть тысяч луи – высокая ставка. Лицо его стало мучительно багроветь. Откровенно говоря, спор вышел дурацкий.– Гусь должен был победить, – пробормотал он, восстанавливая в памяти гонку зайца с гусем.– У гуся ведь есть крылья.
– Дорогой? – произнесла Клодия с беспокойством.
– Прошу меня извинить, – осмелился прервать хозяев лакей, – но письмо не для графа. Его велено вручить маркизу де Монталье.
Робер с удивлением обернулся.
– Мне?
Сердце его испуганно екнуло. Не случилось ли чего плохого с Мадлен? Но что с ней может случиться в гостях у Шеню-Туреев?
– Спасибо, любезный.
Он протянул за письмом руку и взял плотный конверт, раздумывая, куда бы его положить. Верх неприличия – заниматься почтой во время трапезы.
– Нет-нет, Робер, прошу вас, прочтите его, – Клодия повернулась к лакею.– Кто принес письмо?
– Слуга в темно-синем и красном, – ответил лакей.– Я не разбираюсь в ливреях.
Но Робер де Монталье разбирался. Его лицо стало мертвенно-белым, а руки вдруг задрожали. Разбирался, видимо, в них и Жервез, ибо резко качнул головой. И дернуло же его пригласить на именины девчонки барона! Неприятностям теперь не будет конца.
– Похоже, это от Сен-Себастьяна, – заявил он с независимым видом, показывая тем самым, что с него взятки гладки.
– От него, – тихо ответил Робер. Пятилистник, оттиснутый на воске, запечатывавшем конверт, подтверждал его худшие опасения.– Вы не против? – спросил он сестру, затем сломал печать, развернул вложенные друг в друга листки и углубился в чтение, водя по строчкам глазами так медленно, словно ему приходилось переводить содержание загадочного послания с трудного иностранного языка.
– Ах, Матерь Божия! – вскрикнула Клодия, увидев, как исказилось вдруг лицо брата и каким яростным сделался его обычно спокойный и чуть опечаленный взгляд.– Неужто что-то стряслось с Мадлен?
– Стряслось, дорогая. Вы правы.
Робер медленно скомкал оба листка и внезапно с проклятием отшвырнул их от себя. Он вскочил со стула так резко, что опрокинул бокал, и огромная лужа бургундского залила белоснежную дамасскую скатерть.
– Но при чем же тут Сен-Себастьян? – озадаченно спросил Жервез.– Она ведь уехала к Шеню-Туреям. Что в ней Сен-Себастьяну?
Робер стиснул зубы.
– Барон – мой заклятый враг. Он похитил Мадлен. Он пишет… нет, я не смею вам повторить, что он тут пишет…
– Здесь какая-то ошибка, – сказал Жервез, но без особой, впрочем, уверенности. Он приосанился, отхлебнул вина из бокала и вытер губы рукой.– Слушайте, де Монталье, я знаю Сен-Себастьяна Он как-то мне говорил, что хочет возобновить вашу дружбу, и потому, наверное, уломал Шеню-Турея завезти к нему вашу дочь. Он любит пошутить, наш барон, но пусть это с толку вас не сбивает…
– Любит пошутить?! – воскликнул Робер, сжав кулаки.– Хороши ж его шутки! В этом… в этом проклятом письме он сообщает, что вознамерился принести мою девочку в жертву!
Он вдруг умолк, увидев глаза графини.
– В жертву? Робер, что за бред?
– Это не бред, – глухо отозвался маркиз.– Сен-Себастьян намеревается возложить плоть и кровь Медлен на алтарь сатаны.– Он прижал ладони к лицу.– Его надо остановить!
Жервез, вновь приложившись к бокалу, попытался всех успокоить.
– Жертвоприношение сатане? Ха! Когда это было? Последний случай был зафиксирован во времена мадам Монтеспан. Полиция навсегда покончила с этим.
– Помолчите, Жервез! – взмолилась Клодия.
– Нет, не покончила, – сказал Робер, цедя слова так, будто их из него вытягивали клещами.– Это стало невидимым, тайным, схоронилось в провинции, но не ушло. И сейчас Сен-Себастьян опять возглавляет парижский круг. Я это знаю, знаю! – Он заговорил торопливее, ибо Жервез вновь попытался что-то сказать.– Я знаю это, потому что и сам когда-то был членом подобного круга. И знаю, почему он выбрал Мадлен. Я отдал ему все права на нее еще до ее рождения.
Его голос пресекся, по щекам побежали слезы.
– Да простит меня Бог, я был молод тогда! Я не думал, что все так обернется!
Клодия встала и обняла брата за плечи. Она с неудовольствием посмотрела на смущенно молчащих слуг, но в достаточной мере овладела собой, чтобы отдать им несколько кратких приказов.
– Полэн, мне нужно немного бренди. Не стой как чурбан. Суссэ, ступай на конюшню, вели запрягать дрожки. Эгиль, убери со стола и унеси закуски на кухню. Скажи повару, что его искусство выше всяких похвал, но мы получили печальные известия и потому прерываем ужин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95