– К моему облегчению.
Мадлен почувствовала, как кончики его пальцев пробежались по ее животу. Она вновь вскинула веки и, еле ворочая языком, но все же довольно отчетливо, произнесла:
– Если вы сделаете это еще раз, меня стошнит. Сен-Себастьян мерзко хихикнул.
– Вам не следует говорить со мной так. Он снова дотронулся до нее, проведя острым ногтем по изгибу ребра.
– У вас на удивление крепкое тело. В нем много здоровья и силы. Оно уже волнует меня. Барон кончиком языка облизал губы.
– Нет, – сказал он негромко, словно бы сам себе.– Нет, не так скоро. Сейчас в ней лишь гнев, а она должна наполниться ужасом еще до того, как все совершится. Она должна поприветствовать своих истязателей и пережить предвкушение своего унижения.
Мадлен понимала, что он говорит для нее, что Сен-Себастьяну хочется насладиться ее страхом. Она дернулась и сглотнула слюну, внезапно обильно смочившую ее горло. Движение было напрасным, путы держали крепко.
– О, дорогая, – пробормотал Сен-Себастьян, – не надо так напрягаться. Иначе я все-таки не смогу устоять.
Он сделал паузу, чтобы еще раз провести ногтями по ее телу – от впадинки над ключицей до мягких складок в паху.
– О нет, нет, пока что не время. Прежде должно проделать еще кое-что.
Внезапно он ущипнул ее. Потом еще и еще раз. Глаза Мадлен наполнились слезами и гневом.
– Будьте вы прокляты! – выдохнула она Сен-Себастьян осклабился, беззвучно смеясь, и изобразил на лице величайшее изумление.
– Я? Но почему же, Мадлен? Вы обращаете свой гнев не по адресу. Ваш отец непременно за это бы вас пожурил.
– Нет!
Мадлен сжалась, как от удара.
– Ага, значит, вам кое-что все же известно! – ухмыльнулся Сен-Себастьян.– Ах болтуны! Я ведь велел им держать язык за зубами.
– Известно о чем?
Уловка была неуклюжей, и Мадлен это знала. Сердцем она уже приняла страшную правду, открытую ей Шеню-Туреем, но ее разум отказывался эту правду принять.
– О том, что вы – моя собственность, дорогая. И стали ей очень давно – до того как родились.
Он по-хозяйски положил ей руку на бедра и небрежно пошевелил пальцами, раздвигая нежные складки.
– Ваш отец отдал вас мне, Мадлен, так что гневаться на меня просто глупо.
С последними словами он грубо подал руку вперед. Мадлен вскрикнула, пытаясь сжать бедра, и забилась в своих путах, не имея возможности препятствовать омерзительному вторжению.
– Ну-ну, дорогая. Не надо, уймитесь. Мне просто кое-что нужно проверить.
Барон стиснул пальцы, и боль пронзила ее. Она вновь вскрикнула, он рассмеялся.
– Завтра я получу вашу девственность, завтра, а не сегодня. А после меня будут другие. И по мере того как ночи потекут за ночами, все богаче начнут становиться наши фантазии. Думаете, сейчас вам больно?
Он вновь пошевелил пальцами и ухмыльнулся, услышав вскрик.
– Это просто невинная ласка, Мадлен. Помните же об этом.
Сен-Себастьян отошел от стола, оставив ее задыхающуюся, покрытую каплями пота, дрожащую от холода и стыда.
– В этот раз мы не долго побудем вдвоем, – продолжил он ласковым тоном.– Скоро придут остальные.
Барон оглядел свой кабинет, и явно нашел все вокруг очень приятным.
– Остальные? – прошептала девушка с отвращением.
– Их немного. Узкий дружеский круг. Вы почти со всеми знакомы.
Он шагал по комнате, с удовольствием наблюдая, как глаза ее следуют за его поворотами.
– Те, кого вы отвергали, получат свое. Те, кого вы презирали, возвеселятся. Следующие сорок ночей лишат вас остатков всего человеческого. А когда вы обратитесь в ничто, умрет ваше тело. Оно обратится в прах во имя сил сатаны, для которого разрушение является удовольствием.
Он дернул за шнур звонка, и почти в ту же секунду дверь отворил широкоплечий верзила в сине-красной ливрее – с полным лицом и мутным масляным взглядом.
– Это Тит, мой слуга, И ваш страж, дорогая. Не думайте, что ваша юность или страдания смогут вызвать в нем жалость. Он находит удовольствие в муках других.
Тит кивнул, жадно пожирая Мадлен глазами.
– Пятеро прибыли, – сообщил он хозяину, не отрывая от девушки взгляда.– Когда я ее получу?
– Завтра же ночью, Тит. После меня. Она будет твоей, ты сделаешь с ней все, что захочешь.
Он сказал это так, будто обещал ребенку конфету.
– Веди сюда остальных. И не забудь о служанке.
С поклоном, исполненным наглости и раболепия, лакей отступил за дверь.
Сен-Себастьян мгновение постоял в раздумье, затем подошел к огромному сундуку, стоявшему у дальней стены. Он откинул тяжелую крышку, покопался в недрах укладки и снова закрыл ее, прежде чем повернуться к Мадлен. Вокруг одной руки барона теперь был обмотан бич, а в другой он держал короткий предмет, который выглядел как метелка, связанная из тонких бамбуковых прутьев. Сен-Себастьян повертел в пальцах этот предмет.
– Думаю, это лучше всего, – сообщил он Мадлен словно бы по секрету.– Кожу не разрывает, но производит отменный эффект.
Мадлен ощутила, что ее вновь охватывает волна гнетущего ужаса, и разозлилась сама на себя. Она ведь почти поборола свой страх, нельзя поддаваться на штучки этого негодяя. Но ужас не проходил, а мраморный стол, казалось, сделался еще холоднее.
– Хорошо, – одобрил Сен-Себастьян.– Было бы жаль, если бы вы слишком скоро сломались. Именно ваше сопротивление придает ощущениям пикантную остроту.
Он легонько стукнул метелкой себя по руке.
Дверь снова открылась, и в комнату стали входить мужчины. Мадлен задохнулась от унижения и стыда. Первым вошел де Ла Сеньи с выражением похотливого предвкушения на лице, за ним следовал усмехающийся Шатороз. Эшил Кресси одарил Мадлен презрительным взглядом и повернулся к Боврэ, возле которого словно приклеенный топтался де Ле Радо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95