Эркюль и Роджер стояли возле кареты, наблюдая за набирающим силу пожаром. Они видели, как первые языки пламени показались в нижних окнах особняка. Они слышали грохот, с которым обрушился потолок подземной часовни, а потом их потряс вырвавшийся из глубины здания нечеловеческий крик. Коротко переглянувшись, мужчины не сказали ни слова. Произнести что-то означало убить надежду, и они продолжали молчать.
Пожар поднимался все выше. Ни одно существо из плоти и крови не могло выжить в этом аду.
Мадлен стояла рядом со слугами. Черный плащ Сен-Жермена был великоват для нее, и она обернулась им дважды. Девушка как завороженная смотрела на горящее здание и тоже молчала.
Четверть часа назад мимо них пробежал де Ле Радо, потом – Шатороз. Платье его пылало, он пересек набережную Малакэ и бросился в Сену, однако что там с ним сталось, никто не пошел смотреть. Ждали другого, но тот почему-то медлил.
Огонь охватил игорные залы. Эркюль кашлянул и выдвинул подбородок вперед.
– Я обещал ему быть наготове и не сойду с этого места.
Роджер кивнул, повернув к кучеру осунувшееся лицо.
– Ты бы лучше завязал лошадям глаза. Иначе их не удержишь.
Эркюль ответно кивнул и пошел к нервничающим животным. Когда он их успокоил, пламя объяло верхние этажи. Мужчины снова переглянулись. Мадлен молча заплакала, не стесняясь своих слез.
– Может быть, вы войдете в карету? – осторожно спросил Роджер.
– Нет, благодарю.
Эркюль взобрался на козлы.
– Я должен быть наготове. Вот – я готов.
Два огромных окна лопнули, и огонь заревел, торжествуя победу… Но победил не он.
С гребня крыши слетела веревка, по ней заскользила вниз какая-то маленькая фигурка, уворачиваясь от языков пламени с ловкостью, невероятной для человеческого существа. И все же это был человек. Граф спрыгнул на землю, выпрямился и зашагал к карете.
– Хозяин! – вскричал Роджер, хватая его за руку.
– В дорогу, дружище! Стража скоро поднимет тревогу, нам надо с ней разминуться. Впереди у нас дальний путь.
Сен-Жермен взглянул на Эркюля, слезавшего с козел, чтобы развязать глаза лошадям.
– Вы молодчина.
Эркюлю хотелось ответить кратко, но вышло не так.
– Я всего лишь следовал вашим распоряжениям, сир. И повел бы карету в огонь, если бы в том возникла нужда.
Он помедлил.
– Сен-Себастьян?…
Сен-Жермен иронически поклонился.
– Боюсь, ваш прежний хозяин скончался. Брови Эркюля сошлись к переносице.
– Я хотел помочь ему в этом. Граф улыбнулся.
– К великому сожалению, он обошелся без вашей помощи. Но чего же мы ждем? Мадлен, дорогая! Почему вы здесь, а не в карете? Вам следует отдохнуть.
Мадлен в испуге отпрянула в сторону, боясь прикосновением или словом разрушить волшебный мираж. Граф здесь, он цел и говорит с ней – но это ведь невозможно! Это слишком прекрасно, чтобы оказаться реальностью. Пусть дольше продлится сон.
– Сен-Жермен? – прошептала она. Он взял Мадлен за плечи и заглянул в ее заплаканные глаза.
– Со мной все в порядке, счастье мое. И с вами, похоже, тоже.
– Сен-Себастьян мертв?
Сен-Жермен оглянулся. Отель «Трансильвания» пылал как огромный погребальный костер.
– Полагаю, да, – он мягко подтолкнул ее к дверце кареты.– Садитесь же. Нам пора.
Она покорно вошла в салон и там затихла. Граф, встав на подножку, крикнул Эркюлю:
– Особняк д'Аржаньяков!
Он махнул рукой Роджеру, уже гарцевавшему возле кареты на рослом выносливом жеребце.
– Я думала, Роджер повезет ваш багаж, – сказала Мадлен тихо.
– Я тоже так думал. Но это сделает Саттин.
Он закрыл дверцу кареты.

Какое-то время они молчали, но дорога делала свое дело. Карета мирно покачивалась на ухабах, и стена отчужденности, возведенная между ними событиями этого ужасного дня, постепенно разваливалась, уступая место чему-то иному. Наконец Мадлен решилась заговорить.
– Это было, наверное, не очень приятно?
Сен-Жермен повернулся к ней.
– Да.
– Понимаю.
Она внимательно оглядела свои ладони. Потом, не поднимая глаз, спросила:
– Так вы уезжаете?
– Как я и говорил вам, на время. Я в мае вернусь.
– Понимаю, – снова сказала она, едва удерживаясь от слез.
– Идите сюда.
Девушка не шелохнулась. Он пересел сам и обнял ее за талию, мысленно порадовавшись тому, что она не отталкивает его.
– В чем дело, Мадлен?
– Меня осквернили. Я вам отвратительна, – ее всхлип походил на стон.
– Это не так!
– Они ничего не успели.
– Я знаю. Но это не важно.
Руки его скользнули под плащ, в который была завернута девушка, и там затихли. Он понимал, что ей пришлось пережить. После того, что с ней проделали эти развратники, в Мадлен могло поселиться стойкое омерзение к ласкам любого рода. Напряжение, вновь ее охватившее, нужно было немедленно снять.
– Что бы там ни было, обряд очищения совершен. Сен-Себастьян и его прихвостни понесли наказание. Они мертвы, но это тоже не важно. Ничто не может изменить мои чувства к вам. Ничто в целом свете.
Она пробормотала что-то неразборчивое и лицом неловко ткнулась в его плечо. Он нежно гладил ее под плащом, также шепча что-то невнятное и неслышное. Наконец она вновь подняла глаза.
– У вас все волосы опалены. И брови.
– В самом деле? Он осторожно коснулся пальцами ее щек.
– Даже ресницы.
Она опять прижалась к нему.
– Я чуть вас не потеряла.
– Ну-ну, Мадлен. Все уже позади.
Он поцеловал ее, ему ответили поцелуем.
– Моя храбрая, моя стойкая, моя единственная Мадлен.
Она, судорожно вздохнув, вдруг отпрянула от него, глаза ее засияли как звезды. Он отстранился в недоумении, его удержали. С бесцеремонной решимостью, которую он в ней так любил.
– Вы сказали, что позволите мне кое-что перед вашим отъездом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95