– Этот человек был настоящей поэмой, – нежно произнес Киндерман. Аткинс ничего не ответил. Он продолжал следить за дождевыми потоками.– Аткинс, я хочу немного побыть один. Спасибо тебе.Аткинс обернулся и внимательно посмотрел на следователя. Тот невидящим взглядом уставился прямо перед собой.– Хорошо, сэр, – коротко бросил сержант. Он повернулся и отправился назад в отделение невропатологии, где с ходу принялся опрашивать свидетелей трагедии. Всех врачей, медсестер и санитаров психиатрического отделения, дежуривших в эту ночь, попросили задержаться. Некоторые из них уже крутились поблизости. Пока Аткинс задавал вопросы дежурной медсестре, рядом с ними неожиданно появился врач и перебил Аткинса:– Вы простите меня... Извините... – Аткинс взглянул на него и заметил, что этот человек находился в сильнейшей растерянности. – Меня зовут Амфортас, доктор Амфортас. Я лечил отца Дайера. Скажите, неужели это правда?Аткинс с грустью кивнул.Несколько секунд Амфортас молча стоял, бледнея прямо на глазах. Взгляд его становился все более пустым и отрешенным. Амфортас словно ушел в себя и, обронив на прощание «Благодарю вас», неуверенной походкой двинулся к выходу.Аткинс посмотрел ему вслед и снова повернулся к медсестре:– Когда он приходит на работу?– Он не приходит сюда больше, – ответила та. – Амфортас уже не работает с больными. – Девушка пыталась сдержать подступающие слезы.Аткинс что-то пометил в своем блокноте. Он уже собрался было задать медсестре очередной вопрос, но вдруг неожиданно обернулся и увидел, что к ним приближается Киндерман. Шляпа и пальто следователя промокли насквозь. «Наверное, бродил под дождем», – подумал Аткинс. Киндерман стоял перед сержантом. Но он был уже совсем другим. Чистый и ясный взгляд его выражал решимость.– Ну ладно, Аткинс, хватит тебе лодырничать и завлекать в свои сети хорошеньких сестричек. Здесь серьезное дело, а не шуры-муры.– Сестра Китинг была последней, кто видел его живым, – сообщил Аткинс.– Когда это произошло? – обратился следователь к медсестре.– Примерно в половине пятого, – ответила та.– Сестра Китинг, можно мне поговорить с вами наедине? – спросил Киндерман. – Простите, но это необходимо.Она кивнула и вытерла нос платком.Киндерман указал на кабинет с застекленными дверьми, расположенный неподалеку от дежурного поста:– Может, там?Девушка снова кивнула. Киндерман последовал за ней в кабинет. Здесь стоял небольшой столик, два стула, все стены были сплошь увешаны книжными полками, на которых теснились всевозможные папки и документы. Следователь жестом предложил девушке сесть и закрыл дверь. Сквозь стекло он заметил, что Аткинс не сводит с них взгляда.– Итак, вы видели отца Дайера где-то в половине пятого, – сказал он.– Да.– И где вы его видели?– В палате.– А что вы там делали?– Ну, я вернулась, чтобы сообщить ему, что не нашла вина.– Я не ошибся, вы сказали «вина»? _ Да. Незадолго до этого он вызвал меня и попросил немного хлеба и вина.– Это что, было нужно ему для мессы?– Да, именно так, – подхватила медсестра. Слегка покраснев, она неуверенно пожала плечами. – Видите ли, кое-кто из наших врачей... В общем, иногда у них бывает спиртное.– Понимаю.– Я заглянула туда, где они обычно его прячут, – объяснила девушка. – А потом вернулась и сказала, что, к сожалению, мне ничего не удалось найти. Но хлеб я ему передала.– И что же он вам сказал?– Не помню.– А когда вы дежурите, мисс Китинг?– С десяти вечера до шести утра.– Каждую ночь?– Нет, только когда работаю.– А по каким дням вы работаете?– Начиная со вторника и до субботы, – ответила она.– А до этого отец Дайер когда-нибудь служил мессу?– Не знаю.– Но раньше-то он никогда не просил вина и хлеба?– Никогда.– Он не говорил вам, почему именно в тот день собирался это сделать?– Нет.– Когда вы сообщили, что вина нет, он что-нибудь ответил?– Да.– И что же он ответил, мисс Китинг?Медсестра вновь скомкала носовой платок и, взяв себя в руки, попыталась сосредоточиться.– Он спросил меня: «Вы его выпили?» – Голос у девушки задрожал, и она сморщилась от страшного горя. – Он всегда шутил, – добавила она, а потом отвернулась и снова заплакала. Киндерман разглядел на одной из полок коробку с салфетками и, выдернув сразу несколько штук, сунул их девушке в руку, потому что ее собственный платочек представлял собой мокрый бесформенный комок.– Спасибо, – поблагодарила медсестра. Киндерман терпеливо ждал. – Простите, – еле слышно пробормотала она.– Ничего страшного. И больше отец Дайер вам ничего не говорил?Медсестра отрицательно покачала головой.– А когда вы увидели его в следующий раз?– Когда нашла его.– Когда это произошло?– Примерно без десяти шесть.– Скажите, в промежутке между половиной пятого и пятью пятидесятью никто не заходил в палату к Дайеру?– Нет, я никого не видела.– И никто не выходил от него?– Нет.– Все это время вы находились в кабинете напротив его палаты?– Да, я составляла отчет о дежурстве.– И вы постоянно находились здесь?– Да, за исключением, конечно, нескольких минут, когда я занималась некоторыми пациентами.– Сколько времени у вас на это ушло?– Ну, не более двух минут на каждого, наверное.– В каких палатах вы были?– Четыреста семнадцать, девятнадцать и одиннадцать.– Значит, вы отлучались с поста три раза?– Нет, только дважды, потому что два укола я сделала за один раз.– А когда вы их делали?– Кодеин мистеру Болгеру и мисс Райан – без четверти пять, а мисс Фрейц из четыреста одиннадцатой палаты – гепарин и декстран – примерно через час после этого.– Скажите, эти палаты в том же коридоре, что и палата отца Дайера?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87