Солдаты Хем-ахта были экипированы скромнее. В полотняных чепцах, передниках и нагрудниках в серую и желтую полосу они походили на больших пчел, несущих отдельно свои жала: короткие, подобные кинжалам мечи, тонкие копья, луки со спущенной тетивой и полные стрел колчаны. Оружие легковесное, но боевой дух, питаемый давней злобой к гиксосам, был крепок: ливийцы молча миновали Шарухен, а египтяне перебранивались с защитниками, грозили растопыренными пятернями, напоминая, что кисти врагов будут отрублены и брошены наземь к ногам фараона. «Порази вас Сохмет, песчаные вши!» – кричали одни; «Чтобы Анубис* тебе кишки вывернул! Чтоб на тебя Исида* помочилась!» – вторили другие. Это было явное богохульство; взревели тепмеджеты, послышались хлесткие удары палок, и шум смолк.
Солнце пекло, но свежий ветер с побережья умерял жару. Мы вступили в деревушку километрах в трех от Шарухена – безлюдную, но еще не разграбленную. На ее окраине струился по камням ручеек, плетенные из веток загоны и хижины были пусты, во дворах валялся жалкий скарб, брошенный в спешке: ручные жернова, корзины и горшки, глиняные блюда и рваные сандалии, обрывки веревок и кожаных ремней. Рыжий Иуалат, который вел первую сотню воинов, облизнулся.
– Пошарить бы надо, вождь… Гачир* не тронут. Вдруг Семеро* пошлют удачу!
– В этой земле Семеро не властны, – напомнил я, но Иуалат, старый грабитель, упрямо буркнул:
– Всё равно пошарить надо.
Шарили бы тщательно и долго, до самой темноты, но за нами топал чезет Хем-ахта, посланный мудрым фараоном, чтобы приглядывать за наемниками. Поэтому я отправил Масахарту и Псушени с тремя десятками парней из четвертой сотни, распорядившись, чтобы брали скот и финики – рассчитывать на что-то более ценное тут не приходилось.
За ручьем, у трех больших смоковниц, дорога раздваивалась, и я велел остановиться. Люди Хем-ахта жадно приникли к воде, мои не пили, помня о древнем законе преследователей и беглецов: в походе пьют утром и вечером. Я зачерпнул ладонью влагу, вытер лицо, капли попали на язык. Воды этой земли были чистыми и сладкими, совсем не похожими на мутноватую жижу из песчаных колодцев и воду Хапи, иногда бурую, иногда красноватую, но в любой сезон негодную для питья. Египтянам этот ручей, должно быть, казался чудом… В Та-Кем хорошую воду брали из водоносных подпочвенных слоев.
Хем-ахт, в сопровождении знаменосца и десятника с палкой, приблизился ко мне и Иуалату. Он был еще не стар, но его лицо и бритая голова, обтянутые пергаментной кожей, походили на череп. С шеи Хем-ахта свисал уджат, амулет в виде глаза из бирюзы и серебра. Прижав его ладонью к груди, чезу молвил:
– Храни нас Исида… Куда теперь, вождь?
– Мудрый Унофра дал нам проводника. – Я вытолкнул вперед Инхапи.
– Этот путь, доблестные, – лазутчик показал налево. – Пройдем половину сехена*, и будет деревня из двадцати домов, за ней другая, с храмом, а дальше – горы и ущелье.
– С храмом? – насторожился Иуалат. – Каменным?
Инхапи сделал жест отрицания:
– Нет. Он совсем не похож на святилище Амона в Уасете или на храм Маат в Саи* – просто большая хижина, а в ней глиняный бог. Ни золота, ни серебра, ни меди.
– А приношения? Есть там приношения? Масло, пиво, мед, вино?
– Ничего нет, мой господин. Пусто.
– Чтобы шакалы сожрали мумии твоих предков! – выругался Иуалат. – Ты дважды ходил по этой дороге, сын осла, и ты не нашел ничего ценного?
– Я – лазутчик пер'о, – с достоинством произнес Инхапи. – Я ищу дорогу для войска, а не добычу на ее обочине.
Сплюнув, Иуалат дернул себя за рыжую косу. Хем-ахт, не обращая на него внимания, повернулся ко мне:
– Кое-что вы всё-таки нашли. Довольствуйтесь этим, ибо всё по-настоящему ценное принадлежит Великому Дому.
Я проследил за его взглядом. Масахарта и Псушени возвращались – с ослом и полудюжиной тощих коз. На осла были навьючены бурдюки и корзина с сушеными смоквами.
– Выступаем, – сказал я и кивнул Хем-ахту: – Быстрее, досточтимый чезу, пока твои воины не выпили ручей. Мало воды – плохо, много воды – тоже плохо… Боюсь, они за нами не поспеют.
Так и вышло. Когда мы добрались до деревни с двадцатью домами, чезет египтян плелся в километре сзади нас. Еще через пару часов, когда мы миновали селение побольше, с храмом и полусотней дворов, на дороге не было заметно даже пыли. Усуркун, который вел четвертую сотню, наш арьергард, пробрался в первые ряды, и они с Иуалатом заспорили: рыжий считал, что надо остановиться, обшарить деревню и заодно подождать Хем-ахта, а Усуркун не видел в этом смысла. Люди разбежались, талдычил он, и Семеро видят, что взять в этом гачире нечего, кроме драных коз. Пройдем ущельем в долины Джахи, где нас не ждут, а там уж найдется добыча – и козы пожирнее, и вино, и женщины. Может, и серебро – а если так, то лучше его прикарманить, пока Хем-ахт – чтоб печень его высохла в песках! – не наложил загребущую лапу.
Прекратив их свару, я велел двигаться вперед. Инхапи вел нас прямо к горам, невысоким и покрытым редким лесом. Они отличались от мрачных гор Синая, выглядели более приветливыми и округлыми; у их подножий зеленели травами пологие склоны, выше торчали гребенкой сосны и раскидистые тамариски, а над ними поднимались светло-серые скалы, блестевшие прожилками кварца и слюды. Отличное пастбище, подумал я, такого не встретишь ни в сухой саванне, ни в оазисах. Вид и правда был буколический, даже библейский, не хватало только стада овец с пастухом.
Хижины, пальмы и оливы остались позади, и теперь с обеих сторон тракта лежала пустошь, заросшая травой и кустарником. Трава была объедена до корней, а в мягкой почве тут и там отпечатались копыта, следы босых ног и сандалий всех размеров – верный признак, что день или два назад жители благоразумно убрались с пути отрядов фараона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19