коль повенчался с законом, больше в загс ни ногой. Как говорится, если у вас нету тети, вам ее не потерять.
Но это все сказки, шутки, прибаутки. Истинные причины другие: Алик трудится до седьмого пота в своем налоговом ведомстве и не бывает в тех местах, где пасутся невесты, а Сашка, при всей своей любвеобильности, рад бы в рай, да грехи не пускают. Главный же грех – скудный доцентский приварок, с коего семью не пропитаешь и тем более не оденешь, не обуешь. Как говорил отец, у нас в России доценты с кандидатами пребывают в вечной погоне за водителями автобусов – в смысле зарплаты. Но теперь водители окончательно победили. Быть может потому, что автобусы ездят быстро и пешком их никак не догонишь?…
Я принес гитару, и Алик, коснувшись струн, вдруг подмигнул мне, словно спрашивая: ну о чем спеть, бой-фраер, задушевный старый друг? О парусах ли бригантины, что тают в дымке южных морей под золотым солнышком?… Об атлантах, что держат тяжесть мира на своих плечах?… О дилижансе, что мчится сквозь ночь и ветер, грохоча колесами по булыжной мостовой?… Или о красавице-принцессе, о которой мечтает каждый из нас, да так и не встретит ее никогда, разве лишь в жизни вечной… Но это были старые песни, а мне хотелось новых.
Сильные пальцы Алика шевельнулись, зазвенела гитара, и родилась мелодия. Потом – слова…
Не упрекай меня, друг мой,
Что наши встречи позабыла,
Что только рук своих кольцо
Тебе на память подарила.
Мы обручились тем кольцом,
Судьбу свою благословляя,
Но сердце, что любви полно,
Я в скит далекий отправляю.
Я знаю, что в вечерний час
Ты обо мне взгрустнешь немножко,
И ляжет на твое плечо
Другая нежная ладошка…[16]
– Хорошо! Созвучно вечным темам, – сказал Бянус, когда растаял последний аккорд, и налил всем по четвертой. – Женщина, видно, написала… Давайте-ка вздрогнем, парни…За автора!
Мы поддержали тост; Сашка с Аликом выпили, а я, по слабости здоровья, пригубил. Затем Бянус поинтересовался:
– Чья песня-то, майор?
– Музыка народная, а слова… – Симагин замялся. – Слова, и правда, одной женщины.
– Познакомишь? – деловито спросил Сашка.
– Ты не в ее вкусе, доцент… да и возраст у тебя не тот, чтобзнакомиться с такими женщинами. Сосунок ты против нее.
– Сосунок так сосунок, – согласился Бянус. – Младые лета мой имидж не портят.
Завершились наши посиделки в двенадцатом часу, и я, умывшись холодной водой, ощутил прилив бодрости, коим всегда сопровождается общение с друзьями. Кухня напоминала склад боеприпасов после налета вражеской авиации, но я быстренько все прибрал, свалив посуду в мойку, а пустые бутылки и банки – в мусорное ведро. Затем слегка поколебался, но решил Тришку не беспокоить: включил телевизор и сел на диван с Белладонной на коленях, чтобы приобщиться к последним событиям по старинке.
Про электронный полтергейст и лазер, обстрелявший Луну, не было сказано ни слова; эти новости поблекли на фоне иных сенсаций, одна другой тревожней и печальней. Казалось, мир постепенно сходит с ума, катится в тартарары, подчиняясь какому-то злонамеренному градиенту, что с неизменностью пророчил конфликты, а не согласие. На Ближнем Востоке играли в жмурки израильтяне и арабы: то садились за стол поговорить и выпить чашку кофе, то бросали друг в друга кофейники с тротиловой начинкой; на Дальнем Востоке Китай ввел шесть дивизий в Северную Корею и аннексировал кое-какие территории у дыркачей, так что теперь из Владика до китайских постов доплюнул бы полудохлый верблюд; албанцы, при попустительстве натовских миротворцев, опять сцепились с сербами, а Ирак, оправившись от последнего нашествия янки, воевал с Ираном. Конечно, в Персидском заливе дежурил третий американский флот, готовясь долбануть в любую сторону, где запахнет чем-нибудь террористическим. Но главным событием дня был аргентинский проект оттяпать у Британии какой-то спорный остров размером с суповую миску; аргентинцы острили мачете и дудели в трубы, а британский авианосец со всем подобающим эскортом дрейфовал у Гибралтара. Впрочем, не исключалось, что все это мелкая провокация и авианосец повернет не на запад, а на восток, к Персидскому заливу, дабы америкосы не скучали у нефтяных берегов в грустном одиночестве.
Наша бывшая великая отчизна, во всех своих составляющих частях, тоже тряслась как в лихорадке. Дальневосточный регион, объявив себя свободной республикой, вышел из Федерации и пребывал с ней в вооруженном конфликте; Прибалтика пыталась доказать, что проживет без России и русской нефти; нефть каспийскую делили по обоим морским берегам, равно как и нефтепроводы; в киргизских степях вспыхнула эпидемия – может, ящура, а может, чумы; в Таджикистане женщины бросались в огонь, прихватывая с собой детишек; донские казаки мечтали спасти матушку-Русь, но денег, чтоб экипироваться пристойным образом, у них (не хватало. Впрочем, денег не имел никто, а менее всех – Белоруссия с Украиной. Первая жаждала воссоединиться с кем-нибудь богатым и щедрым, а вторая собиралась что-нибудь продать – Донбасс, черноморский флот или развалины Чернобыля – и тем отсрочить финансовый катаклизм. Что касается флота, Россия хотела б его выкупить, но лидеры «Громады» занимали твердую позицию: кому угодно продадим, только не москалям! Грядущая катастрофа была им на руку; катастрофы вообще самое удобное время, чтоб под шумок захватить власть.
К счастью, в нашей богоспасаемой России совсем уж непримиримых не имелось, и потому президент с парламентом могли порезвиться в свое удовольствие, не опасаясь, что явятся дяди с разбойными рожами и рявкнут:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19