– Задача номер один – найти второго Бориса. Для начала следует собрать в одном месте весь персонал станции. После этого мы с главного пульта заблокируем все отсеки и обыщем их один за другим.
– Верно, – слишком уж поспешно кивнул Маклайн, заранее готовый соглашаться со всем, что скажет Кийск. – Внимание! – громко произнес он, включив микрофон внутренней связи. – Всем членам экспедиции срочно собраться в кабинете руководителя!
– Не хватает четверых, – сказал Качетрян, обведя взглядом присутствующих.
– Троих, – поправил его Кийск.
– Четверых, – снова сказал Качетрян и, загибая пальцы, начал пересчитывать:
– Штрайх, Ивлева, Палмер и... второй Киванов, – закончил он, пожав плечами.
Кийск удивленно поднял брови:
– Ты думаешь, он придет?
Качетрян с сомнением пожал плечами.
– А почему бы и нет, – мрачно изрек Киванов. – Неизвестно еще, кто из нас настоящий.
– Кстати, – воскликнул Качетрян, – как бы нам их не перепутать!
Быстро глянув по сторонам, он схватил со стола маркер, подошел к Киванову и нарисовал на нагрудном кармане его куртки жирную, ярко-красную двойку.
– Два – это потому, что ты вторым пришел ко мне обедать, – объяснил он.
Борис не успел высказать своего мнения на сей счет. Дверь открылась, и в кабинет вошел Ален Палмер.
– Что случилось? – спросил он с порога.
– Садись, – указал ему на свободное кресло Кийск. – Узнаешь, когда соберутся все.
В коридоре послышались голоса. Дверь открылась. Галантно изогнувшись в поклоне, Игорь Штрайх пропустил вперед Марту Ивлеву. Улыбнувшись, Марта скользнула в кабинет. А Штрайх сделал шаг в сторону, уступая проход кому-то еще, кто находился рядом с ним в коридоре.
– Прошу вас, сударь!
– Благодарю.
Обогнув Штрайха, в кабинет руководителя экспедиции вошел Борис Киванов.
– Немая сцена! – трагическим шепотом произнес Качетрян.
Пришедшие с изумлением смотрели на сидевшего в кресле Киванова. Те же, кто находился в кабинете, с не меньшим изумлением рассматривали его двойника.
Быстрее других сориентировался в ситуации Качетрян. Он подошел к новоявленному Киванову и нарисовал на кармане его куртки цифру "один".
– Ты у нас будешь Бориска-один, – сказал он, ободряюще похлопав Киванова по плечу.
– А это кто? – указал Штрайх на другого Киванова.
– А это – Бориска-два, – как само собой разумеющееся объяснил Качетрян.
Киванов-два медленно поднялся и, сделав два шага вперед, остановился напротив своего двойника.
Два человека, похожие, как две горошины из одного стручка, внимательно рассматривали друг друга, изучая каждую деталь, но взгляды их при этом не пересекались.
Смотреть на своего живого двойника – это совсем не то, что рассматривать самого себя в зеркале. Это страшно. Сначала начинаешь искать различия, хотя бы незначительные, заметные только тебе одному. Потом появляется желание оттолкнуть, ударить. Холодная, тупая, беспричинная злость поднимается снизу, дергается дрожью в коленях, сводит живот, гулко отдается ударом сердца, перехватывает спазмом горло и красным, горячим туманом обволакивает мозг.
Кийск почувствовал состояние двойников прежде, чем они сами осознали, что с ними происходит, и, предупреждая возможный взрыв, вклинился между ними, сработав подобно изолятору, разделяющему два высоковольтных провода.
– Сядьте все! – решительно приказал, почти крикнул Кийск.
Киванов-два, не говоря ни слова, послушно вернулся на свое место. Киванову-один Кийск указал на кресло рядом с Маклайном.
Когда все расселись, Маклайн попросил Качетряна еще раз – для тех, кто не слышал, – повторить свой рассказ. Качетрян сделал глубокий вдох и собрался было уже по третьему разу излагать историю появления на станции двух Борисов, снабдив ее новыми красочными подробностями, но его остановил Кийск.
– Версию Киванова-два мы уже слышали, – сказал он, глядя на Маклайна. – Давайте теперь послушаем другого. Маклайн кашлянул в кулак.
– Господин Киванов, – повернулся он к Борису, сидевшему рядом с ним, – расскажите нам, пожалуйста, о сегодняшнем... гм... происшествии.
– До тех пор, пока я не увидел своего двойника, я не придавал тому, что произошло сегодня со мной, большого значения, – неторопливо, словно тщательно обдумывая то, что он говорит, начал Киванов-один. – Сегодня я обнаружил в Лабиринте странный треугольный зал. Никогда прежде я не видел ничего подобного. В центре стоял огромный черный куб с выемкой, похожей на сиденье. Едва я вошел в зал, как стены его распались на сектора, которые выдвинулись в глубь помещения и превратились в трехгранные зеркальные призмы, вращающиеся вокруг своих осей. Я оказался оттиснутым к центру помещения. От мелькания зеркал у меня закружилась голова, я почувствовал себя нехорошо и присел в углубление на кубе. На какое-то время я забылся или потерял сознание. Очнувшись, я увидел, что зал принял свой первоначальный вид. Не осталось никаких следов того, чему я был свидетель. Выбравшись из Лабиринта, я сел в вездеход и приехал на станцию. Вот как все было. – Киванов-один обвел взглядом присутствующих. – Но сейчас, когда я увидел своего двойника, я вспомнил... Или, может быть, мне только кажется?..
Киванов-один выжидающе умолк, глядя на своего близнеца.
Киванов-два кивнул.
– Да, – сказал он. – Я тоже вспомнил, когда увидел тебя.
Последовала долгая, тягучая пауза.
Первой не вынесла молчания Марта Ивлева:
– И что же вы вспомнили? Может быть, скажете нам наконец?
Она меньше всех понимала, что вообще происходит, и это заставляло ее нервничать.
Кивановы посмотрели друг на друга, словно договариваясь мысленно, кто будет говорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19