– Хорошо. Я сожалею.
– Оставайся здесь и смотри телевизор, – сказал Мелвин и, пожав ногу Патриции, позвал ее с собой.
Бросив торжествующий взгляд на Чарли, девушка встала и проследовала за Мелвином наверх. Он привел ее в спальню. Ее рубашка была уже расстегнута. Стянув с него халат, Патриция прижалась к нему всем телом и протолкнула свой язык в его рот, оглаживая руками его спину и ягодицы. Мелвин слегка оттолкнул ее.
– В постель.
Она позволила рубашке соскользнуть на пол. С тихим стуком на ковер упал значок. Забравшись в кровать, Патриция растянулась посередине.
Пристально глядя на Мелвина, девушка облизала губы. Она ласкала свои пышные груди, сжимая соски пальцами.
– Прекрати.
Она сцепила руки за головой.
– Иди спать.
– Ты ведь хочешь поиграть?
– Может быть, попозже.
– Ну давай же.
– Я должен еще кое-что сделать.
– С Чарли?
– Да.
Нахмурившись, она сжала губы.
– Я скоро вернусь.
– Ты что, хочешь поиграть с Чарли?
– Я собираюсь его убить.
Лицо Патриции осветилось радостью:
– Правда?
– Да.
Она кивнула, улыбнулась и вновь нахмурилась. Пожалуй, теперь она выглядела даже напуганной.
– Он уже мертв. Как ты можешь убить его, когда он уже мертв?
– Что-нибудь придумаю, – уверенно произнес Мелвин.
Хотя эта проблема маячила где-то на задворках его сознания с тех пор, как он впервые решил использовать в своей схеме Чарли Гейнса, Мелвин был слишком занят решением других насущных задач, чтобы по-настоящему задуматься о возможности и деталях повторного убийства.
Сначала было необходимо похитить Чарли. Тут пригодился револьвер, унесенный Патрицией из дома Поллока. Прокравшись прошлой ночью к дому Чарли, Мелвин постучал в дверь и приставил пушку к его голове. Доктор абсолютно не сопротивлялся. Прижатое к затылку дуло убедило его сесть в автомобиль.
Потом пришло время убить Чарли. Доббс привел доктора в подвал и держал под прицелом, пока Патриция привязывала его к столу. Мелвин задушил старика, заклеив его лицо целлофаном. Все было очень просто. Обошлось бы и вовсе без проблем, если бы Патриция не прыгнула на стол и не принялась грызть шею доктора. Сильный удар в ухо заставил ее прервать любимое занятие.
Потом надо было оживить его. Тут Патриции расхотелось кусаться. Процедура очень захватила ее – она ведь сама прошла через это. Патриция настойчиво предлагала свою помощь, и Мелвин разрешил ей жевать Корень жизни и заталкивать языком кашицу в рану на животе. Он даже позволил ей заштопать дыру. Почему бы и нет? Помимо всего прочего, она все-таки была женщиной и обращалась с иголкой и нитками гораздо увереннее, чем сам Мелвин. Она прекрасно выполнила свою часть работы и выглядела при этом счастливой и гордой своей причастностью, но после оживления Чарли стала ужасно капризной.
Доктора нужно было как следует натаскать. Потребовалась целая ночь после того, как Чарли пробудился от амнезии, чтобы подготовить его. Он оказался способным учеником, но Патриция стала настоящей чумой. Начала она с язвительных замечаний о Чарли:
– Не думала, что он настолько необычный... Он ужасно старый и уродливый... не очень смышленый, правда?
Мелвин пропускал ее слова мимо ушей, тогда она стала зазывать его в постель. Патриция ласкала себя, принимая сексуальные позы, но Мелвин по-прежнему не обращал на нее внимания, тогда она схватилась за ножницы. Мелвин не хотел отвлекаться, но и позволить Патриции покалечить себя тоже не мог. Отобрав у девушки ножницы, он отвел ее в спальню и потратил пару драгоценных часов, успокаивая ее. К восьми утра Чарли вроде бы усвоил все, что требовалось. Адвоката Мелвин выбрал, изучив телефонный справочник.
Наконец доктор уехал. Опустошенный Мелвин пошел в спальню и, не желая вступать в дальнейшие пререкания с Патрицией, упал на кровать. Он проспал до вечера и был разбужен криками и стуком, доносившимися из своей комнаты.
Патриция прерывисто дышала, едва сдерживая рыдания, ее лицо было мокрым от слез. Во вспышке раздражения она расцарапала себя своими длинными ногтями. Ее окровавленные бедра, живот и грудь были просто исполосованы. Капля крови стекала из уголка “рта” на “Лице Овна”, словно древнее божество позавтракало свежей человечиной и пускало слюни. Рваная рана на предплечье девушки сильно кровоточила.
Несколько раз Мелвину уже приходилось оставлять Патрицию одну. Возвращаясь, он находил ее спящей или в слезах, но не было ничего похожего на представшую перед ним картину.
– Ты сошла с ума! – сорвалось с губ Мелвина. Он поднял над ней кулак, но она выглядела такой несчастной, такой беззащитной, что он не смог заставить себя ударить ее. Обняв девушку, он прижал ее к себе.
– Все хорошо, – пробормотал он.
– Ты больше меня не любишь.
– Я тебя очень люблю.
– У тебя теперь есть он.
– Он меня не волнует.
– Ты не... приходил всю ночь.
– Я здесь. Не мучай себя.
– Я не могу... Ты запер меня.
– Мне слишком многое нужно сделать, я должен тебя иногда оставлять.
Она все плакала и льнула к нему. Взъерошив ее волосы, Мелвин поднял девушку на руки и отнес в ванную. Они вдвоем стояли под душем. Мелвин нежно обмывал ее раны, и Патриция постепенно затихла. Она мягко сняла намокшую повязку с его плеч и груди, поцеловала следы укусов, провела мылом скользкую пенную полосу к низу его живота. Она глядела Мелвину в глаза с выражением одновременно и торжествующим, и застенчивым, намыливая и лаская его тело.
– Я тебя очень люблю.
– Я тоже тебя люблю, – ответил Мелвин. Наблюдая за струйками воды, падающими на волосы девушки и рассыпающимися разноцветными брызгами, глядя в ее глаза, устремленные на него, чувствуя нежные прикосновения ее рук, он почти верил в это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99