А я ведь и сама испытала всю горечь подобного положения. Мне знакомы и одиночество, и страх одиночества... Словом, мое сердце было на стороне этой несчастной отчаявшейся души, которая прорыла лаз в мой подвал, чтобы утолить свой голод моими консервами. И я поклялась встретиться с этим неведомым гостем и помочь ему, если смогу. Тридцатое мая..." – Послушай, Джад, здесь перерыв в записях на целых одиннадцать дней!– Я понял.– Итак, «Тридцатое мая... Я колеблюсь. Я вся дрожу при одной мысли о том, что должна изложить все свои действия на бумаге. Но кому еще я могу довериться? Преподобному Уолтерсу?.. Он лишь подтвердит то, что я и так знаю сама: что мои действия нечисты в глазах Бога и что ими я обрекла свою душу на вечные муки в аду. И конечно, я не смогу рассказать об этом доктору Россу, поскольку даже трудно предположить, какую ужасную месть он уготовит тогда и мне, и Е Шао Ли...» – Так вот откуда взялось это дурацкое прозвище! – рассмеялась Донна.Джад кивнул и тоже улыбнулся.– Ну, читай дальше!– «Девятнадцатого мая я решилась наконец встретиться с таинственным посетителем моего подвала. Мне очень хотелось помочь ему... Когда дети были уже в постели, как всегда, пришел Глен и использовал меня своим обычным способом». – Куда же подевались те «волны страсти»? – усмехнулась Донна и продолжила чтение: – "Когда он закончил со мной, мы еще поболтали немного, и он ушел. Я почти сразу же направилась в кладовую и тихо открыла дверь в подвал. Там, не зажигая света, я долго ждала и прислушивалась. Но из подвала не доносилось ни звука. Тогда я спустилась вниз, осторожно нащупывая в темноте дорогу. Почувствовав под босыми ногами холодный земляной пол, я села на нижнюю ступеньку лестницы и продолжала ждать. Наконец мое терпение было вознаграждено – со стороны отверстия в полу донеслось чье-то тяжелое дыхание. Затем раздались странные глухие звуки, будто через дыру в земле пытались протиснуть какой-то твердый предмет. А потом я увидела голову, появившуюся над сваленными в углу корзинами. Темнота скрывала черты лица. Я могла различить лишь внешние контуры самой головы. Но даже ее я видела недостаточно четко. По бледному цвету кожи я поняла, что этот человек никогда не видел благодатного света солнца. Он поднялся во весь рост, и меня сковал ужас: это был не человек. Но не был он и обезьяной. Когда он стал приближаться, я решила повнимательнее рассмотреть его, даже если это будет угрожать моей собственной безопасности. Я чиркнула спичкой и успела увидеть выражение ужаса на его лице, прежде чем он с жутким рычанием отвернулся отсвета. В этот момент я смогла разглядеть его спину и зад. Был ли он причудливым творением Бога или выродком, извергнутым из пасти дьявола, я не знаю. Но его отвратительный вид и нагота повергли меня в смятение. И все же. какая-то неодолимая сила заставила меня положить руку на его Уродливое плечо. Спичка в моей руке погасла. В темноте, совершенно ничего не видя, я почувствовала, как существо поворачивается ко мне. Оно дышало мне в лицо, и в атом дыхании был запах земли и дикого заповедного леса. Потом оно положило свои руки мне на плечи, и его когти впились в меня. Я стояла перед этой тварью беспомощная от страха и любопытства, а она, вернее он, – ведь это существо было мужского пола – начал рвать на мне ночную рубашку. Когда я осталась совсем голой, он обнюхал мое тело, точно собака. Он обнюхивал меня всю, даже самые интимные части, прикасаясь при этом к ним мордой. Потом он зашел ко мне сзади. Его когти впились в мою спину, и я была вынуждена опуститься на четвереньки. А секунду спустя я почувствовала, как его влажное и скользкое тело наваливается на меня. Теперь я уже абсолютно точно знала, что он собирается со мной сделать. Эта мысль привела меня в ужас, но его близость почему-то до крайности взволновала меня и возбудила во мне сильнейшее желание. Он пристроился ко мне сзади, как это делают обычно животные. При первом прикосновении его органа все мое существо охватил дикий страх, но я боялась не за свое тело – это был страх замою бессмертную душу. И все же я позволила ему продолжить. И очень скоро я поняла, что никакая сила не сможет заставить меня помешать ему делать со мной все, что он пожелает. Я больше даже не помышляла в чем-либо противиться ему. Наоборот, я была несказанно рада, что он так смело вошел в меня, и с нетерпением ждала конца, как бы предчувствуя всю величественность этого акта. О Боже, как он овладел моим телом! Как его когти рвали мою плоть! Как в нее вонзались его зубы! Как его орган колошматил мое нежное лоно!.. Как груб он был в своем зверином неистовстве и как нежен в своем сердце! Когда, утомленные, мы лежали рядом на сыром земляном полу погреба, я поняла, что ни один мужчина на свете, – даже Глен, – никогда не смог бы довести мою страсть до степени такого безумства. Я плакала от счастья. Но, обеспокоенный этим приступом плача, он вдруг поднялся и скрылся в своей норе". 4 Донна продолжала читать:– "На следующую ночь, когда я спустилась в подвал, он уже ждал меня там. Я тут же разделась, чтобы он снова не разорвал когтями мою ночную рубашку, и нежно обняла его, наслаждаясь влажной теплотой его тела. Потом я опустилась на руки и колени, и он овладел мною с не меньшей страстью, чем в прошлую ночь. Когда первое исступление прошло, мы лежали в изнеможении на полу, пока я полностью не пришла в себя. Через некоторое время я показала ему свою лампу и сделала рукой жест, чтобы он отвернулся, дабы не повредить глаза. Потом я зажгла лампу и прикрыла ее синим абажуром, который изготовила накануне днем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72