ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Но был он уже не один. Потому что, испуганно оглянувшись, побежал. Вернее, рванул так, словно увидел настигающую волну цунами. Точно так же рванули и двое в одинаковых черных пальто, с зализанными назад волосами и заходившими шатунами локтями и коленями.
Расстояние стремительно сокращалось. Напоследок паренек вынырнул из-под достававшей его руки, метнулся пару раз – влево, а потом вправо. И все. Больше он уже не сопротивлялся.
Обшарили. И еще раз обшарили. И положили на красноватую дорожку из толченой гранитной крошки. Даже не положили, а уронили, словно тряпку.
Тут же две ближних скамейки поднялись и заторопились, суетливо, не глядя на ту область пространства, где лежал мертвый человек. Лежал уже абсолютно безмятежно, полностью испепелив перед смертью пламенем ужаса все свои нервные клетки.
Однако Танцору было уже не до метафор, не до скорби по молодому безжизненному телу, не до сантиментов. Потому что двое ублюдков уже все поняли, повели взглядами вдоль сквера и уткнулись воронеными зрачками в него, давшего прикурить сигарету, которая все еще дымилась точно посередине пути между ним и ими. И встать и пойти, а еще хуже того – побежать к метро, было бы безумием. Эти сломают и его столь же легко, без заметного напряжения в тренированных мышцах и автоматических мозгах.
Поэтому он встал, стряхнул с рукава несуществующую соринку и пошел навстречу. Мрачно и предельно уверенно.
Сошлись точно у все еще дымившейся, пережившей своего хозяина минуты уже на две, сигареты. Танцор тщательно загасил ее подошвой и, акцентированно втянув носом воздух, врезал правому в солнечное сплетение, а левому, глядя в переносицу, зло:
– Что же это вы, козлы?! Что вам было сказано?! Дискету! Дискету, ублюдки! А потом уж валить! Где теперь искать?! Где, я спрашиваю?!
Оба смотрели тупо. Один – выпучив глаза, второй – согнувшись от острой боли и глотая ртом воздух.
Танцор продолжил, понимая, что главное – не перегнуть палку, не пережать и не проколоться:
– Где вас бригадир таких мудаков нашел?! Если через день не будет, то все – можете к батюшке на досрочное отпевание! Ясно?!
Левый наконец-то разлепил рот:
– А ты…
Но Танцор не дал опомниться:
– Если послезавтра не будет, так и передайте, сам же вас, мудаков, на куски порежу!
Повернулся и неторопливо пошел к метро. Сдерживая себя, чтобы не засуетиться, не выдать блеф. Чтобы как можно дольше не опомнились, не накинулись сзади и не смяли, как салфетку от сожранного гамбургера.
Медленно, с колотящимся сердцем, мимо пока еще пустого фонтана.
Вверх по ступенькам, мимо левой руки Пушкина.
Сквозь разнятое ментами классово-идеологическое побоище.
Направо.
Вниз по лестнице.
Налево, в переход.
И тут уже стало ясно, что те двое наконец закончили обмениваться своими: «Кто, бля, такой? – А я, бля, знаю? – Ничего тебе, бля, Чика не говорил, что кто-то еще, бля, в доле? – Ничего, бля! – А может, бля, кто из пацанов чего слышал? – Никто, бля, ничего! – Так никогда, бля, его не видел? – Никогда, бля! А ты, бля?! – И я, бля! – Точно, бля, Ханурик ему дискету сунул! – Точно, бля!»
И тут уж они рванули, словно вспомнили, что оставили включенный утюг на спине у клиента.
Мимо Пушкина.
По лестнице.
Направо, в метро.
Перепрыгнули через турникет.
Разделились – один на «Пушкинскую», другой на «Тверскую». И поскакали вниз каждый по своему эскалатору, роняя людей, словно кегли. И все это лишь для того, чтобы пробежаться пару раз по платформе туда-сюда и никого не обнаружить.
Потому что Танцор с легкостью вычислил их примитивную траекторию и уже неторопливо шел по Тверской по направлению к Охотному ряду. Шел и соображал: что бы это могло значить? Что за дискета такая, за которую, не раздумывая, не обременяя себя нравственными вопросами, с легкостью мочат людей? Неужели записанная на ней информация способна дать людям здесь, на земле, такое ломовое счастье, что потом, там, не обидно будет бесконечно долго вариться в котле со смолой?
***
Остановился у недурно пахнущего киоска, взял хот-дог по-французски, набрал Стрелкин номер и, пережевывая, с сильно набитым ртом спросил:
– Стрелка, ты ведь в Париже была?
– Была, – ответил мобильник. – Что это за блажь на тебя накатила? Да и свинство это – звонить любимой женщине и чавкать в трубку, словно ведешь репортаж с сельхозвыставки!
– Так ты видела, чтобы французы хот-доги жрали?
– Нет, они ими только туристов травят. Что за дурацкие вопросы?
– Да тут мне девушка хот-дог «по-французски» продала, – продолжая играть отморозка, сказал Танцор, с еще более набитым ртом.
– Вот ты у девушки и спрашивай, а мне нечего мозги пудрить! – взвилась Стрелка. – Да смотри, не переусердствуй там, с девушкой. А то, блин, оскоплю! Но я-то какая дура, борщ ему тут варю, стараюсь, думаю, по-семейному обедать будем. А он там с какими-то девками по-французски!
– Так ты ей это все и скажи, – решил развить игру Танцор, – я-то здесь при чем? Все зависит от женщин.
И со словами: «Девушка, вас тут спрашивают», – протянул трубку рыженькой хотдогщице, которая в связи с погодой уже и не пыталась прятать пикантные веснушки под слоем тонального крема.
И Стрелка, нормально въехав в роль, заорала погромче, чтобы Танцор услышал и оценил:
– Девушка, милая! Гоните от себя этого кобеля, пока не поздно! Меня обрюхатил, да еще четырем таким же дурам алименты плотит! А если бы знали, сколько у него всяких подарочков венерических! Полный букет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Расстояние стремительно сокращалось. Напоследок паренек вынырнул из-под достававшей его руки, метнулся пару раз – влево, а потом вправо. И все. Больше он уже не сопротивлялся.
Обшарили. И еще раз обшарили. И положили на красноватую дорожку из толченой гранитной крошки. Даже не положили, а уронили, словно тряпку.
Тут же две ближних скамейки поднялись и заторопились, суетливо, не глядя на ту область пространства, где лежал мертвый человек. Лежал уже абсолютно безмятежно, полностью испепелив перед смертью пламенем ужаса все свои нервные клетки.
Однако Танцору было уже не до метафор, не до скорби по молодому безжизненному телу, не до сантиментов. Потому что двое ублюдков уже все поняли, повели взглядами вдоль сквера и уткнулись воронеными зрачками в него, давшего прикурить сигарету, которая все еще дымилась точно посередине пути между ним и ими. И встать и пойти, а еще хуже того – побежать к метро, было бы безумием. Эти сломают и его столь же легко, без заметного напряжения в тренированных мышцах и автоматических мозгах.
Поэтому он встал, стряхнул с рукава несуществующую соринку и пошел навстречу. Мрачно и предельно уверенно.
Сошлись точно у все еще дымившейся, пережившей своего хозяина минуты уже на две, сигареты. Танцор тщательно загасил ее подошвой и, акцентированно втянув носом воздух, врезал правому в солнечное сплетение, а левому, глядя в переносицу, зло:
– Что же это вы, козлы?! Что вам было сказано?! Дискету! Дискету, ублюдки! А потом уж валить! Где теперь искать?! Где, я спрашиваю?!
Оба смотрели тупо. Один – выпучив глаза, второй – согнувшись от острой боли и глотая ртом воздух.
Танцор продолжил, понимая, что главное – не перегнуть палку, не пережать и не проколоться:
– Где вас бригадир таких мудаков нашел?! Если через день не будет, то все – можете к батюшке на досрочное отпевание! Ясно?!
Левый наконец-то разлепил рот:
– А ты…
Но Танцор не дал опомниться:
– Если послезавтра не будет, так и передайте, сам же вас, мудаков, на куски порежу!
Повернулся и неторопливо пошел к метро. Сдерживая себя, чтобы не засуетиться, не выдать блеф. Чтобы как можно дольше не опомнились, не накинулись сзади и не смяли, как салфетку от сожранного гамбургера.
Медленно, с колотящимся сердцем, мимо пока еще пустого фонтана.
Вверх по ступенькам, мимо левой руки Пушкина.
Сквозь разнятое ментами классово-идеологическое побоище.
Направо.
Вниз по лестнице.
Налево, в переход.
И тут уже стало ясно, что те двое наконец закончили обмениваться своими: «Кто, бля, такой? – А я, бля, знаю? – Ничего тебе, бля, Чика не говорил, что кто-то еще, бля, в доле? – Ничего, бля! – А может, бля, кто из пацанов чего слышал? – Никто, бля, ничего! – Так никогда, бля, его не видел? – Никогда, бля! А ты, бля?! – И я, бля! – Точно, бля, Ханурик ему дискету сунул! – Точно, бля!»
И тут уж они рванули, словно вспомнили, что оставили включенный утюг на спине у клиента.
Мимо Пушкина.
По лестнице.
Направо, в метро.
Перепрыгнули через турникет.
Разделились – один на «Пушкинскую», другой на «Тверскую». И поскакали вниз каждый по своему эскалатору, роняя людей, словно кегли. И все это лишь для того, чтобы пробежаться пару раз по платформе туда-сюда и никого не обнаружить.
Потому что Танцор с легкостью вычислил их примитивную траекторию и уже неторопливо шел по Тверской по направлению к Охотному ряду. Шел и соображал: что бы это могло значить? Что за дискета такая, за которую, не раздумывая, не обременяя себя нравственными вопросами, с легкостью мочат людей? Неужели записанная на ней информация способна дать людям здесь, на земле, такое ломовое счастье, что потом, там, не обидно будет бесконечно долго вариться в котле со смолой?
***
Остановился у недурно пахнущего киоска, взял хот-дог по-французски, набрал Стрелкин номер и, пережевывая, с сильно набитым ртом спросил:
– Стрелка, ты ведь в Париже была?
– Была, – ответил мобильник. – Что это за блажь на тебя накатила? Да и свинство это – звонить любимой женщине и чавкать в трубку, словно ведешь репортаж с сельхозвыставки!
– Так ты видела, чтобы французы хот-доги жрали?
– Нет, они ими только туристов травят. Что за дурацкие вопросы?
– Да тут мне девушка хот-дог «по-французски» продала, – продолжая играть отморозка, сказал Танцор, с еще более набитым ртом.
– Вот ты у девушки и спрашивай, а мне нечего мозги пудрить! – взвилась Стрелка. – Да смотри, не переусердствуй там, с девушкой. А то, блин, оскоплю! Но я-то какая дура, борщ ему тут варю, стараюсь, думаю, по-семейному обедать будем. А он там с какими-то девками по-французски!
– Так ты ей это все и скажи, – решил развить игру Танцор, – я-то здесь при чем? Все зависит от женщин.
И со словами: «Девушка, вас тут спрашивают», – протянул трубку рыженькой хотдогщице, которая в связи с погодой уже и не пыталась прятать пикантные веснушки под слоем тонального крема.
И Стрелка, нормально въехав в роль, заорала погромче, чтобы Танцор услышал и оценил:
– Девушка, милая! Гоните от себя этого кобеля, пока не поздно! Меня обрюхатил, да еще четырем таким же дурам алименты плотит! А если бы знали, сколько у него всяких подарочков венерических! Полный букет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10