«Постель Ц гнездо всех болезней», Ц напоминаю я ему. «Так говарив
ал великий философ Кант. К тому же я недавно прочитал в газете высказыван
ие министра Бориса Грызлова, что русской мафии не существует».
Иногда по вечерам мы с Мишкой шиковали. Съедали салат (салаты мы готовили
по очереди), колбасы, пили чай с рулетом, купленным в ларьке. В заключение х
орошей жизни Мишка закуривал «Black Prince», и хата наполнялась ароматом хорошег
о крепкого сигарного табака. Я делал несколько затяжек, как я уже упомина
л, он, неспеша, докуривал сигарету. Особенно приятны стали такие вечера, ко
гда 4 июля нас перевели вместе в другую хату, отремонтированную, крашеную
в цвет жидкой горчицы, и открыли нам окно. Во дворе были видны этажи следст
венного корпуса. Сверху из-за корпуса в нашу хату попадало заходящее лет
нее желтое светило своими лучами. Лучи царапали стену над моей тюремной
шконкой. Особенно первый месяц мы наслаждались такими вечерами, весь июл
ь. Ау, Мишка, помнишь, неплохо было! А перевели нас из 24-й в 46-ю потому, что я пож
аловался в заявлении начальнику изолятора на сырость и отсутствие возд
уха в 24-й, и, ссылаясь на застарелую астму, попросил открыть окно. Результат
превзошел ожидание: перевели в лучшую камеру и открыли окно. Чекисты в мо
ём случае хотят выглядеть цивилизованными. Однако манера, в которой они
нас переместили в 46-ю, характеризует абсурдный мир русской Бастилии. Явил
ись вечером: «Оба, соберите вещи, приготовьтесь на выход». Мы собрались Мы
попрощались. Меня выдернули с матрацем и шмотками первым. Кинули в 46-ю. Я ра
зложил матрац. Вдруг хруст ключа в замке. Вводят… Мишку. Нам предстояло пр
ожить вместе ещё два с лишним месяца. Такие у них нравы.
Ему со мной было удобно. Я просыпался при подъёме, перестилался, и ложился
под фуфайку. Он со стонами выползал и совершал то же самое, укладывался по
д свою фуфайку. Через несколько минут Zoldaten приезжали забирать мусор. Откры
вали, гремя ключами, дверь. Я вскакивал, кидал мусор в бадью на колёсах, и ло
жился. И лежал в дремоте ещё с час, до тех пор, пока не привозили завтрак. Это
т час Ц самый неприятный час дня для меня. Сознание того, что обнаружил се
бя в тюрьме, давит. Воспоминания о воле, о счастливых днях на свободе, лица
и интимные части тела любимых женщин приходят и дестабилизируют успоко
енную сном психику. Дальше легче. Дальше развозят завтрак. До августа я за
пихиваясь пожирал каши с сахаром. Сейчас отказываюсь. После завтрака: пр
огулка. Я не пропустил ни одной прогулки. Дело чести. Я должен быть железны
м человеком для Zoldaten, для следователей (им докладывают, как я держусь). Я хожу
на прогулку в дождь, в холод, в жару, после добавления новых убойных статей
в моё обвинение… Мишка всё это время спит. Он ходил на прогулку только три
раза из более чем ста дней, просиженных нами совместно. Мишке со мной удоб
но, я говорю. Потому что это я вскакивал и кидал наш мусор в бадью на колёса
х и ему не приходилось ломать его новый, только что пришедший сон. Он не ше
велился. Ему не приходилось отвечать физиономии Zoldaten, возникшей в кормушке
и произносить, насилуя себя: «Нет, я не иду гулять». Ему не приходилось отв
ечать отказом на предложение баландёрши: «Завтракаем? Манную кашу будет
е?» Он скрипел себе челюстями и левитировал в своих снах бандита и сына ху
дожника. Вероятнее всего он ехал в «родном» (т.е. иностранном) автомобиле,
и у него отсасывала темноволосая тёлка. Он любит темноволосых.
Ну разумеется, и без него я вёл бы себя точно так же, как с ним. Избавлялся бы
от мусора, говорил бы «да, разумеется» на предложение прогулки, брал бы ил
и не брал манную кашу в зависимости от настроения. Но всё равно ему было кр
айне удобно быть заселенным со мною. Я не только не поедал его дачки, но у м
еня были лучшие дачки, и он с удовольствием ел мои колбасы. Последний меся
ц он вообще оказался без передач. Поскольку и его родители и жена согласн
о уехали отдыхать. «Вот тебе твоя благородная, воспеваемая тобою семья, п
олучи! Они не могут отказать себе в отдыхе, а ты сидишь тут без подпитки!» О
н защитил институт семьи вообще и свою семью пылкой речью и спокойно ста
л есть мою колбасу и мои салаты. Мне не жалко.
Я приходил с прогулки, а он спал. Впечатление Ц будто попал в лазарет. Смо
треть на его всё утончающийся трупик было муторно. Я мыл руки, не глядя на
него, решительным жестом перемещал дубок к кровати, доставал с нижней по
лки дубка ручки и тетради. Кипятил в кружке кипятильником зверский чай, и
начинал писать. При нём я записал «Очертания будущего», полностью записа
л «Мою политическую биографию», и сделал первую пьесу в моей жизни: «Смер
ть в автозэке». Пока он спал. И хрустел зубами. В этом состояло моё превосх
одство, творческого человека над бандитом.
Несколько вечеров я заставил его говорить. Я брал тетрадку и раскалывал
его, уговаривал на тематический вечер. Скажем, я задавал тему: «Зона», и он
сообщал мне о зоне всё, что знал, а я быстро записывал. «Красные зоны Ц это
те, где правят бал менты, чёрные зоны Ц те, где всем заправляют воры и авто
ритеты, где собирают общак. Самая воровская зона Ц это „сотка“ в Твери, зо
на во Владимире тоже чёрная, там раньше смертники сидели. Чёрная зона в Кр
аснодаре пользуется славой, туда все хотят попасть, туда мешками закидыв
ают „план“. Там, где строгий режим, Ц везде нормально», Ц поясняет Мишка.

«Основные красные зоны в Волгограде, в Саратове. В Чувашии была красная з
она. Неизвестно, что там сейчас. Дело в том, что ориентация зон часто меняе
тся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115