Когда закрывали журнал "XXI век" в Алма-Ате, подбросили коктейль Молотова в помещение.
Именно тем, что провокацию осуществляли две различные группы людей и объясняется то обстоятельство, что она не состоялась. Двадцать минут зазора между одной группой и другой группой решили всё. МУР - достаточно эффективная организация. Они врываются и подкидывают, подкидывают и врываются, у них всё отлажено. МУР к тому же не додумался бы до бутылок, из стиль - "патроны" и "чек" с наркотиками.
Помимо этих рассуждений я допускал, что в провокации участвовала Федеральная Служба Безопасности. Дело в том, что 18 или 19 февраля пришёл в штаб капитан Кондратьев. Очень злой. "Вы же обещали генералу Зотову что будете останавливать все проявления экстремизма в Вашей организации. Вы обманули нас. Вы знали что на следующий день у Вас готовится акция на съезде ДВР. И Вы не сообщили нам."
"Я не знал о готовящейся акции" ответил я. "У нас нет возможностей ФСБ, у нас бедная организация, и потому централизма увы не существует в наших условиях. Председатель далеко не обо всём осведомлён".
"Будем знать", пробормотал он, и удалился.
22 февраля на пресс-конференции у дверей бункера я сообщил журналиста обе версии провокации. Основная: Михалков - казахи - Степашин и один из вариантов: ФСБ, версию с ФСБ опубликовала газета "Сегодня" упомянув фамилию Кондратьева. Через несколько дней позвонил чрезвычайно рассерженный Кондратьев. "Я прочёл ваше интервью "Сегодня". Зачем Вы назвали мою фамилию?" и добавил зачем-то "Меня не было в Москве, я только приехал".
"Потому что вы действительно посетили бункер за несколько дней до провокации 20 февраля и высказали мне своё недовольство Вашего ведомства поведением нашей организации. Всё чтоя сказал, кстати говоря не только журналисту "Сегодня ", но и всем собравшимся журналистам,-что возможно провокация организовано ФСБ по просьбе Михалкова."
Он попререкался со мной немного, затем мы договорились встретиться у входа в неработающий гастроном на Лубянке, точнее на сочетании улиц Дзержинского (Сретенка) и Кузнецкого моста. Была оттепель, дождь. Мы стояли под козырьком гастронома: Кондратьев - длинный, худой с усами в плаще и кепке и я - покороче, в рваной кожаной куртке американского полицейского унаследованной мной художника Роберта. Кондратьев злился, опять повторил, что это не ФСБ организовала провокацию. Думаю, ему было боязно перед начальством, что его неуклюжесть засветила его в газете, он опасался, что это повредит его карьере. "Я мог бы Вас посадить тогда, когда Вас взрывали, в июне 1997 года, но я этого не сделал",-сказал он с чувством оскорблённого человека. "За то что меня взорвали, Вы могли бы меня посадить?" Он не ответил "Вот" сказал, запахивая плащ "Мы теперь вынуждены встречаться с людьми на улице. Раньше существовала сеть конспиративных квартир". "Ну я не Ваш агент" сказал я. "Вы знаете сколько я получаю?" Он назвал цифру, не то 2300, не то 1300, я не запомнил точно. "Да, не густо" сказал я "Я живу не лучше Вашего, всё уходит на партию, вот хожу в куртке с прорехами. Скажите мне, Дмитрий, кто это сделал?" Он меня искренне стал убеждать, что не знает. "Ну узнайте" попросил я. Всё это время Костян Локотков прогуливался по краю тротуара. В куртке вывезенной из Германии.
Я и тогда был уверен, что он лжёт, несмотря на жадобы на низкую зарплату. И его клыки вылезли из-под усов на мгновение когда он злобно сообщил что мог меня посадить тогда после взрыва, хотя возможно он всего лишь похвалялся. Он мог посадить меня за то что наше помещение взорвали только беззаконным путём. Путём произвола.
В ночь с 8-го на 9 апреля 2001 года в машине с вертящимися (?), где то на перегоне между Горно-Алтайском и Барнаулом, его начальник подполковник Кузнецов сказал мне обернувшись (Я сидел зажатый между капитаном Кондратьевым, слева и барнаульским эфесбешным чином): "Я ведь присутствовал у Вас в бункере, когда у вас искали оружие историю с Михалковым Вы конечно помните..." От признания того, что подполковник-оперативник ФСБ там был до разумного предположения что ФСБ участвовала в провокации - один шаг.
На этом, увы, история с Михалковым не закончилась. Налёт на бункер лишил нацболов возможности разбросать листовку "Друг палача" в Кремлёвском Дворце съездов. Неумелые ещё наши хранили листовки в штабе и намеревались отправиться в Кремлёвский Дворец из штаба. Более того, там уже находились и немецкие журналисты, готовые заплатить немалые деньги в долларах за проходные билеты во Дворец, чтобы эксклюзивно отснять акцию. Акция сорвалась. Ребята искали возможность отомстить Другу палача. Более всего всех нас возмущало, что Михалков слывёт чуть ли не националистом, выставляет себя (квасным) патриотом, тогда как на деде он хамоватый барин, продавший Назарбаеву русских за жирные подачки - финансирование его фильмов.
10 марта, я помню, мы пошли, я и Локотков на некую акцию в поддержку независимого Тибета. Немноголюдное, но интересное действо продолжалось недолго. Уходя с акции, мы получили на пейджер сообщение, что двое наших задержаны в Доме кино за то, что забросали яйцами Никиту Михалкова. Так началось дело Бахура и Горшкова. Административное нарушение, каковое, если бы дело не касалось злобной звезды российской кинематографии закончилось бы для ребят штрафом, было расценено как уголовное преступление, а разрешение его, завернулось на четыре месяца. Горшков отсидел в Бутырке месяц и был выпущен под подписку о невыезде (у него был новорождённый сын), а Бахур задержался в самой поганой тюрьме Москвы на четыре месяца и заболел там туберкулёзом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86