С целью отторжения этой территории от республики Казахстан о создания там сепаратистского второго русского государства - Второй России.
Какой ещё "ужасный заговор" мог иметь ввиду заместитель начальника Управления по борьбе с терроризмом и политическим экстремизмом? ("Невский" сказал, что заместитель должно быть в чине не менее чем генерал-майор). Другого не было. Дальнейшие события только подтвердили ход моих мыслей. 8 февраля был задержан на вылете из Шереметьево мой старинный, с 1981 года друг - французский писатель и переводчик Тьерри Мариньяк. Его уже ждали в аэропорту сотрудники ФСБ присутствовал и переводчик. Из испуганного француза вытрясли всё, что он в России набрал: рукописи молодых писателей (преполагалось, что они будут переведены и напечатаны во Франции) глянцевый "Журнал для мужчин "Амадей", с моей большой статьёй о легендарном наёмнике Бобе Денаре, в 1977 году захватившем Каморские острова, и процарствовавшем там 12 лет, создавшем там своеобразную "республику наёмников", плюс моё письмо Бобу Денару. Я познакомился с Денаром в марте 1994 года незадолго до отъезда на ПМЖ в Россию. Старый "пират", персонаж Стивенсона был со мной необычайно дружелюбен и подозрительно интересовался не столько Россией., сколько странами Центральной Азии, отложившихся от России Республиками. Его интересовало, куда можно вложить сбережения накопленные им за годы боевых авантюр, а также он искал службу. Будучи некогда военным советником Президента Бонго около 14 лет, Денар хотел бы поработать военным советником в одной из стран Центральной Азии. Дело в том, что Денар впервые тогда в 1994 году вернулся во Францию, ожидал суда, который обещал быть мягким, и уже скучал по новым приключениям. Хотя он и поцеловал родную землю Бургундии после долгой разлуки уже тогда она ему видимо надоела. В 1995 я уже посылал Денару журнал "Амадей" и письмо. Но мой посланец до него тогда и не добрался. Дело в том что летом 1995 года Денар попытался отбить свои родные Каморские острова, потерпел фиаско и был арестован. И вот через семь лет я опять послал ему единственный оставшийся у меня журнал "Амадей" и письмо в котором рассказывал что я делал за эти годы, а именно,-создал партию. Рекомендовал ему вложить деньги в предприятия Рудного Алтая, и сообщал о плачевном состоянии казахской армии, -в Средней Азии это самая неспособная армия после Киргизской. Он ведь хотел бы работать военным советником. Чего я хотел бы: чтобы Денар приехал и принял участие в конференции. "Горячие точки предотвращение региональных конфликтов" задуманной мною. Однако я не написал об этом в первом письме, к тому же Денару 78 лет или около этого. Я просто хотел завязать переписку.
Перепуганный Тьерри позвонил мне уже из Орли. "Ты извини, Эдуард, они у меня всё забрали, и твоё письмо..."
Такое впечатление что вернулись времена конца 60-х начала 70-х, когда пятое Управление КГБ без стеснения потрошило бедных иностранцев и советских граждан, подумал я. И решил как-то защититься, ведь рано или поздно они попробуют использовать против меня все накопленные ими материалы. Я решил написать письмо в Генеральную Прокуратуру. И написал. Я и раньше прибегал к этому средству зашиты.
Сейчас, разглядывая те скудные бумаги, которые я недавно получил обратно от следователя, я затрудняюсь сказать точно когда именно я отправил письмо Генпрокурору, в середине или в конце февраля. Упоминание о письме в Генпрокуратуру есть у меня в календаре и за 23 января. Но я полагаю, то письмо было направлено по поводу рижских событий и товарищей томящихся в латвийских тюрьмах. Следовательно письмо касаюшееся нападения ФСБ на иностранца Тьерри Мариньяка я написал в конце февраля или даже может быть в начале марта.
Помимо сообщения Невского о том, что нас очень серьёзно разрабатывают, я узнал в бункере о целом клубке шпионских новостей. То, что "эстонский бизнесмен" сумел узнать от наших что нацболы попадают в Латвию поездом "СПб - Калининград", "дураки мы ещё, Эдуард Вениаминович",- сказал Тишин. И что бизнесмен предложил "взорвать что-нибудь в Прибалтике". То, что появился некий персонаж в кашемировом пальто, интересующийся нашим финансированием. В частности его интересовал наш приятель химик (ребята имели неосторожность сболтнуть, что у нас есть "химик" помогающий газете время от времени), якобы у кашемирового есть для химика партнёры за границей. Я встретился с кашемировым, по его словам он только что освободился из мест заключения, и пришёл к выводу, что передо мной сотрудник органов. Ранее такие типажи не появлялись у нас.
В №161 "Лимонки" (16 января 2001 г.) в статье "Ссучившиеся" и в №162 (за 30 января) в редакторской статье "Как ФСБ разрабатывает НБП" я наехал на ФСБ так сильно, как ни на кого со времён борьбы с Лебедем не наезжал. Я обвинил их в том, что они лишены офицерской чести, так как сдали наших ребят в Риге латвийским спецслужбам, что они ссучились, что наши нацболы ведь ехали защищать стариков-чекистов, что они охранка, а не чекисты и памятник Дзержинскому им не принадлежит. Думаю, что эти две статьи так задели их корпоративную честь, что оперативники разрабатывающие меня, получили теперь уже личную мотивацию для того, чтобы посадить меня. Характерно, что во время ночного путешествия в автомобиле через Алтай в свете жирофар подполковник Кузнецов много раз причитал: "За что же ты нас так не любишь!" Множество раз! Силясь уверить себя, что они не охранка без конца слушали "Глеб Жеглов и Володя Шарапов" и "Чека" ("Чека, оно жило во все века!")
Помимо статей, 19 января я отправил по рижскому делу письма Патрушеву и Иванову, соответственно главам ФСБ и МИДа под заголовком "Господа, вы нарушили Конституцию", где писал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86