Короче, многое: тесное, жаркое, неприятно близкое в массе достоевцев от тюремного общежития происходит. От тюремного общежития, в котором обретался Федор Михайлович.
Запад любит Достоевского и его якобы русских. Все постановки русских пьес (и пьес по Достоевскому в особенности) на Западе сделаны на гротескной излишней скорости, на истерике, крике, на психическом нажиме. В западных постановках пьес Достоевского актеры ведут себя как умалишенные. Ибо умалишенными видят они достоевцев, принимая их за русских. Эта ошибка может быть много стоит России, но мы не знаем. А вдруг в своих стратегических вычислениях и планах Запад (и в особенности Америка) исходит из посылки, что достоевцы - это русские?
Свыше ста страниц "Преступления и наказания" читать невозможно. Родион Раскольников так правдиво, так захватывающе, прорубивший ударами топора не окно в Европу, но перегородку, отделяющую его от Великих, убедившийся, что он не тварь дрожащая, этот же Родион становится пошлым слезливым придурком. Как раз тварью дрожащей. Великолепное лето в Петербурге и великолепное высокое преступление тонет в пошлости и покаянии. От того, что покаяния так много, оно неискренне.
Достоевский умел находить высоких и оригинальных типов в толпе и в жизни: Раскольникова, Мышкина, Верховенского, Настатью Филипповну, наконец. Но он никогда не умел занять этих героев героическим делом. Они у него по большей части болтают и рисуются, а их покаяние невыносимо. ИХ связи с Богом невыносимы. Болтовня у Достоевского растягивается на сотни страниц. На самом деле, как это часто бывает с классиками, Достоевского лучше читать в изложении, чередующемся с хрестоматийными отрывками.
Нерелигиозному человеку вообще скучно с Достоевским. Сегодня побледнели и уменьшились такие места в Достоевском как "Легенда о Великом инквизиторе". Карикатура на революционеров - "Бесы", также не впечатляет, и даже кажется заказом. Лучшие персонажи Достоевского - беспредельщик студент с топором Родя Раскольников и не от мира сего бедный князь Мышки - очень хороши. Тут можно позавидовать Достоевскому. Правда, он не сумел их употребить на 100 %. Но он их нашёл!
Бодлер: новый эстетизм
В Париже я часто совершал паломничество на набережную Анжу. Там в отеле Пимодан еще раньше он назывался отель де Лозэн, честь его хозяина шевалье де Лозэна, жил Шарль Бодлер. Именно в период создания "Цветов Зла", в относительно благополучный период своей жизни. Здесь же на другом этаже квартировал Теоериль Готье, автор "Эмали и Камеи", сюда приходила к Бодлеру и подолгу жила с ним его черная Векора, негритянка с острова Мартиник. Здесь же в отеле Пимодан, эстеты, золотая молодежь того времени Бодлер и Готье среди них курили гашиш, здесь помещался клуб "гашишинов". Тогда подобное занятие не наказывалось законом и предавались ему едва ли десятки выдающихся индивидуумов на всей территории Франции. В 20 веке опошляющая и вульгаризирующая все Америка привьет вкус к наркотикам массам, а тогдаы это было высшее удовольствие эстетов.
В десятке метров от отеля Пимодан несет свои гнилые воды Сена. Множество деталей в стихах Бодлера появились в них по причине близости этой реки. Разная в зависимости от цвета туч и времени года вода Сены разрушала и разрушает остров Сен-Луи, на котором стоит отель Пимодан. Пятна гнили на камнях набережной и на старых домах, сыреющая быстро и отваливающаяся штукатурка, сырой прогорклый воздух - все это неумолимая работа реки. В отеле Пимодан нет музея, хотя туда можно, говорят, попасть, если записаться заранее в таинственном учреждении в мэрии Парижа. Дом Бодлера и Готье служит этаким элитным отелем. В настоящее время, там останавливаются гости парижского муниципалитета. Так по крайней мере повествовал в середине 80-х годов справочник "Paris noir", который мне привелось купить и изучить. Я ходил к дому Бодлера очень часто, по меньшей мере раз в неделю. Иногда в окне Бодлера горела лампа. Водосточные трубы на доме были позолочены или покрыты золоченой краской. Дом по соседству занимал профсоюз булочников.
К Сожалению, в военной тюрьме Лефортово нет томика Бодлера. Если бы был, я бы построчно доказал, что "Цветы Зла" строились в этом тесном уголке старого Парижа "В дебрях старых столиц, на панелях бульварах, где во всем даже в мерзком есть некий магнит", и старая вонючая циничная Сена с утра влияла на настроение мсье Шарля, летом она воняет теплым сырым маревом, зимой - неумолимо холодна. А пятна, лишаи, подтеки, размывы и колдобины производит она в неисчислимом количестве. Перед тем как отбыть в Москву в сентябре 93 года перед октябрьскими событиями, я увидел в Сене, увидел с моста, белое лицо утопленника в костюме и при галстуке, утопленник тихо колыхался. Это был чистый Бодлер, цветы зла.
По сути дела Бодлер одной книгой сформулировал новую современную городскую эстетику. Остальным оставалось лишь идти за ним. Его знаменитая "Падаль" уже даже одна могла служить манифестом новой школы. До Бодлера был выродившийся пустой классицизм, галантные верши на случай. Бодлер пришел и увидел красоту в отталкивающем, новом повседневном городском быте. Красоту в безобразном. Это вам не Пушкин, хотя время почти то же. "Голой девочке бес одевает чулки" - сдвинуло мир к новому эротизму, в котором мы живем и сегодня. Я лично часто вспоминаю "Что гонит нас вперед? Тех ненависть к отчизне... А тех в тени - цирцеиных ресниц проведшие полжизни, надежда отстоять оставшиеся дни..." Или строчки:
"Для отрока в ночи глядящего эстампы
За каждой далью - даль, за каждым валом - вал,
Как этот мир велик в лучах рабочей лампы
И в памяти очей как безнадежно мал".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12