Хромого.
— Будсдел, сэр! — отчеканил сержант и скрылся.
Не зная, что сказать, Тэйлор открыл и себе бутылку пива. И стал пить. Молча. Его вопрос: «Ну, и что можно извлечь из факта?» — так и остался без ответа. Лук оставил его без ответа, но Тэйлор чувствовал, что он сам уже начал извлекать из факта.
Они провели в молчании несколько минут. Но молчание не было тягостным, оно было плодотворным.
— Отличное пиво! — Лукьянов высосал последний глоток из бутылки. — Когда мистер Дженкинс найдет время для арестованных бандитов, лейтенант? Если, конечно, вы сами знаете об этом.
— В этот момент Дженкинс выражает соболезнование матери Президента, — ответил Тэйлор.
В дверь постучали.
— Входи!
Вошел сержант.
— Сделано, сэр. Парикмахер прибыл. Сюда его?
— Извините, лейтенант, пару слов наедине. — Лукьянов почему-то вытянул руку, как будто студент на лекции просил слова.
— Чарли… — бросил лейтенант. Чарли вышел.
— Лейтенант, вы могли бы сделать эту работу сами? Не следует, чтобы меня видели лишние люди.
— Понял, Лук. Я сам обезображу твой череп. — Тэйлор вышел и вернулся с машинкой для стрижки и с бритвой — Давай, Лук, на стул, пока еще не электрический…
Через некоторое время серо-седые волосы литератора покрыли линолеум дежурки. Тэйлор взглянул на результат своих трудов. Закрыл глаза и открыл их. Сол Дженкинс, второе, а ныне, после смерти Президента, первое по могуществу лицо государства щурилось на лейтенанта.
— Кончайте работу, — надменно сказало лицо Дженкинса. — Вы должны еще побрить мне череп.
— А ноги я не должен тебе вымыть и высушить своими волосами, а, Лук? — рассердился лейтенант. Однако взялся за бритву…
Когда спустя час они закончили работу и Чарли повез парикмахера, в комнате опять воцарилась тишина.
— Ну и что мы со всем этим будем делать? — нарушил молчание лейтенант Тэйлор.
— Я предлагаю вам, лейтенант, пост военного министра в случае, если у нас с вами все получится… — сказал Лукьянов-Дженкинс. — Если этот кусок вас не удовлетворяет, скажите, чего вы хотите…
— У вас глаза иного цвета. Ваши — шоколадные, его — серые, — попробовал защититься от надвигающейся судьбы лейтенант.
— Эта мелочь исправляется в полчаса, достаточные для того, чтобы послать сержанта купить плоские контактные линзы с серыми хрусталиками. Вы боитесь, лейтенант?
— Я и не собираюсь скрывать этого, Лук.
Шел дикий дождь. Вонючий, миазматический, отдающий серой и паром подымающийся тотчас от старого асфальта, ливень. Нью-Йорк так и вонял, как старая квартира, которую подвергли дезинфекции. Гарри Джабс в ярко-желтых резиновых сапогах, в желтом комбинезоне с закрытым герметически ведром в одной руке, со складной алюминиевой лестницей на плече, плюс сумка с инструментами тяжело хлопает по заду и пояснице, портативным мулом упрямо продвигался навстречу стихиям. Далеко он не продвинулся. Всего лишь в сотне метров от дома за ним на большой скорости затормозил джип, из него выскочили два солдата и, не слушая его протестов, затолкали в машину. Сумку Гарри не выпустил из рук, но лестница и ведро остались на тротуаре, под дождем.
Запоры дверей автоматически защелкнулись изнутри. Джабс вздохнул и оглядел внутренности автомобиля. На переднем сиденье рядом с шофером вполоборота назад, к пассажирам сидел молодой лейтенант и, улыбаясь, разглядывал его, Гарри. Еще трое поместились на заднем сиденье: два солдата и тип в гражданском черном костюме и черной шапочке, надвинутой по самые брови. Тип улыбался.
— Вы что, парни, решили меня похитить и сдать в цирк? — оскалился маленький скульптор. — Уверяю вас, вы взяли не того. Я никому в этом fucking мире не нужен. Никто не даст за меня и «фудстемпа».
— Физиономист Гарри Джабс, скульптор-реалист, а вот, оказывается, ненаблюдателен, — тип в черном костюме подал голос. — Не узнал приятеля, Гарри, помнишь Парк-авеню, косящий под корень толпу «крайслер»…
— Лук? — Гарри всмотрелся в типа в шапочке. И отпрянул к двери джипа. — О, мистер Дженкинс, I am sorry, извиняюсь, мистер Дженкинс. — Но, увидев, что тип улыбается, попробовал осторожно: — Или это вы, Лук? Это все-таки вы, да?
— Считай, что и то, и другое верно… Слушай, нам нужна твоя помощь… А чтоб ты не сомневался, что я твой приятель Лук, вот тебе деталь: ты увидел на Парк-авеню человека-доску и…
— Абсолютно и позитивно, ты — Лук, — радостно сказал Джабс. — Человеку всегда приятно знать, что его умыкнули друзья, а не враги. Абсолютно и позитивно, — повторил он.
— Зря радуешься, маленький человек, — сказал лейтенант. — Мы намереваемся втянуть тебя в такую историю, что у тебя волосы дыбом встанут. Поехали, — приказал он шоферу.
— А мои инструменты… — дернулся Джабс.
— Через сутки ты сможешь иметь все инструменты Соединенных Штатов, какие понравятся. Или будешь мертв, — сказал лейтенант. — Что более вероятно…
По правде говоря, они не совсем представляли себе, как будет помогать им маленький скульптор. Они просто собирали людей, уже знающих о сходстве Лукьянова и Дженкинса. Дабы не расширять круг посвященных.
— Вот вам новый товарищ! — лейтенант подтолкнул карликового Гарри, и тот прошел и уселся в глубине камеры, рядом со старшим О'Руркэ.
— Мистер Дженкинс не будет счастлив знать, что вы держите меня как пленника вместе с врагами Соединенных Штатов Америки, лейтенант! Немедленно выпустите меня отсюда или хотя бы предоставьте отдельную комнату. — Доктор Розен был зол, и очень. Тупоголовый армеец никак не мог взять в толк, что он, доктор, лично знает Секретаря Департмента Демографии и что держать его под стражей, освободив из рук похитителей, есть преступное насилие над ним, которое Дженкинс не одобрит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78