Но по его приказанию снимали арестованных по подозрению в убийстве Президента.
— Ты чего забыл здесь? Хочешь оттянуть и мою смену? — Лейтенант Де Сантис, скрестив руки на груди, наблюдал за работой государственного телевидения. Девушка в галлюцинаторно-розовом, опасном для глаз костюме интервьюировала Виктора О'Руркэ.
— Забыл, да. Забыл оформить себе пропуск на завтрашние похороны Президента. Когда я заступлю, секретариат уже будет закрыт.
— А разве нам нужны пропуска?
— Отныне да. Дженкинс распорядился, — никаких исключений даже для своих. Сегодня меня остановили по дороге из батальона. Раньше они этого не смели. Старик наносит ущерб репутации Департмента, ставя нас на одну ступень с госслужащими.
— Ему виднее… Слушай… Молодой О'Руркэ выглядит именно как человек, способный подготовить убийство Президента. Яркие губы, здоровые черно-стальные волосы, блестящие глаза, гордая бандитская манера держаться. Что бы он ни сказал, чем больше он станет отрицать свою вину, тем больше ему не поверят. Идеальный виновный. — Де Сантис усмехнулся.
— Ты прав. Мы с тобой тоже выглядели бы как правдоподобные убийцы. Мужчины до тридцати все выглядят правдоподобными убийцами.
— Не все. Этот — солдат, как мы…
Тэйлор с удивлением взглянул на друга.
— Солдат, как и мы… — повторил он. — А карликового солдата интервьюировали?
— Нет. И, мне кажется, вряд ли будут. Этот может вызвать жалость у телезрителей, а задача — вызвать ненависть.
— Кэмпбэлл допрашивал всех?
— Успел допросить отца и сына. Остальных поручено допросить мне, чему я, признаюсь, не рад. Кэмпбэлл был вызван Дженкинсом, и оба отправились вон из «усадьбы». А ты что, задумал привезти девушку?
— Уже привез, — хитро прищурил глаз Тэйлор.
— Ну ты и womanizer! — Сам Де Сантис уже восемь лет был женат. И не имел детей. Так как работал у Дженкинса. — Где же она?
— В машине…
— Оставил девушку в паркинге… не по-джентльменски…
— А что, я должен был заявиться сюда, держа ее за задницу?
— Фуй, ты, конечно… ты всегда в своем стиле. Но, очевидно, твоя грубость им нравится.
— Именно. Грубость…
— Так вы утверждаете, что в день убийства даже не находились в Манхэттене? — безучастно вопросила у Дункана О'Руркэ розово-электрическая интервьюерка. — Где же вы были?
— В Бруклине. У себя на Ошэн-парквэй, две тысячи триста пятьдесят один.
— Вы были дома?
— Я был у себя в офисе. Там мой бизнес.
— Каким бизнесом вы занимаетесь?
— Я хозяин мусороуборочной компании «O'Rurke Demolishing Limited».
— У вас репутация гангстера…
— Разве в Америке есть гангстеры, мисс? Они жили в Америке в двадцатые годы прошлого века. Уже полсотни лет, как гангстеров извели, как тараканов.
— На кой старик Дженкинс затеял весь этот цирк? — Тэйлор поморщился.
— Почистят, подрежут и пустят в эфир, дабы граждане насладились шоу. Граждане будут смаковать каждое слово. То, что звучит обыденно-глупо здесь, в коридоре тюрьмы, будет интриговать «youth workers» и раковых больных, членов молодежных организаций и безработных. Все будут довольны. Представляешь, как будет смаковать толпа крылатую фразу Дункана О'Руркэ: «Разве в Америке есть гангстеры, мисс? Гангстеры жили в Америке в двадцатые годы прошлого века. Уже полсотни лет, как гангстеров извели, как тараканов». А? Каково? Он станет народным героем, вместе с сыном и доченькой. Ведь ты-то знаешь, Тэйлор, что этот режим многим не по вкусу.
— Держите язык за зубами, лейтенант… — Тэйлор хлопнул друга по плечу. — Дольше проживете. И будете представлены в капитаны.
— Как бы там ни было, мы с тобой, Тэйлор, присутствуем при возникновении легенды. Старый Дженкинс умело и со знанием дела на наших глазах творит легенду, возвеличивает, если хочешь, людей. Кто был до вчерашнего дня Дункан О'Руркэ? Сизоносый грубиян, драчун и отец хулиганов. Дженкинс делает из него героя Америки!
— И отправит его на электрический стул. Ты бы спросил у старика О'Руркэ, хочет он быть героем или нет.
— Наверняка не хочет, — улыбнулся Де Сантис. — Но придется.
— Ты веришь, что эти люди убили Президента?
— Нет. Мелковаты. Но на экране все будет «tip-top», как надо.
— Хочешь, помогу тебе с допросом? Я возьму себе карлика, ты черного, и вместе допросим красивую Синтию.
— Ты не отказался бы допросить ее один, я уверен… Бери карлика, но знай: приказ старика — добиться признания. А это значит — добиться признания. Хоть сердце ему через ноздрю достань.
— Ну да, при телевизионной барышне буду доставать через ноздрю. Мы не полицейские. Сделаем, что можем. Я пошел к карлику в камеру, а куда девать черного?
— Я займусь им в шестой. Возьми ребят.
В сопровождении двоих солдат лейтенант вошел в камеру, где Джабс нравоучительным тоном объяснял что-то черному Кристофэру.
— Судя по вашим бодрым голосам, ребята, вас еще не били, — сказал Тэйлор. — Ты, черненький, давай с солдатами. Они тебя доставят лейтенанту Де Сантису. А тебе, малый, повезло меньше. Тебя допрашивать буду я.
Тэйлор сел на одну из двух скамей. Скульптор примостился на противоположной. Солдаты увели Кристофэра.
— Слушай, небольшой ростом. Ты, очевидно, начал тут дергаться. Дергаться нет причины, — начал вполголоса Тэйлор. — Человек, которого ты знаешь, находится поблизости. И номер два тоже. Мы ждем удобного момента, чтобы произвести операцию с наименьшими потерями.
— Я не только начал дергаться. Я решил, что вы меня предали. — Маленький человек выглядел разъяренным. — Я плохо переношу боль, даже совсем не переношу…
— Если ты такой нежный, чего ты влез в дело, которое грозит оставить тебя без кожи? — рассвирепел, в свою очередь, Тэйлор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78