Оглянувшись, он увидел проплывающие в створе красного коридора по черной дорожке туши стариков. Гнилое мясо куда-то сваливалось, может быть, в кузов грузовика. Может быть, в чан с серной кислотой, может быть, прямиком в бездонную могилу.
О том, что Отдел уничтожения Департмента Демографии арестовал Лукьянова, лейтенант Тэйлор узнал на похоронах Президента. И вынужден был тотчас доложить об этом Дженкинсу. Поскольку Лукьянов проходил по делу О'Руркэ, а банда О'Руркэ, так предполагалось, совершила политическое преступление, расследованием которого занимался сам Дженкинс. Тэйлор лишь утаил от своего босса то обстоятельство, что Лукьянов был арестован по его, Тэйлора, адресу. Дженкинс выслушал лейтенанта и приказал немедленно звонить в «приемник».
В течение получаса Тэйлор из спецавтомобиля Департмента пытался контактировать с «приемником». Однако связь по видеотелефону всякий раз срывалась: в красном мареве на экране порою появлялась физиономия шефа «приемника», полковника Вилкинсона, но, помелькав, изображение исчезало. Потому Тэйлор в конце концов отправился в «приемник», взяв с собой троих солдат. За себя он пока не опасался. Лукьянов был выслежен и задержан в ходе рутинной операции, не относящейся к банде О'Руркэ. Его банально заложили соседи из дома напротив, решившие, что в отсутствие жильца в дом забрался вор. Они увидели мерцание телеконсоли. Если бы Лукьянов не воспользовался телеконсолью, этого бы не случилось.
Бронированный автомобиль помчался в боро Бруклина, где помещался «приемник». Тэйлор, впрочем, был уверен, что старый Лук уже не топчет эту землю. «Приемник» работал споро и без эмоций, ежедневно поставляя своим клиентам сотни отравленных блюд. Тех, кто выживал, правда, использовали еще некоторое время на грязной работе, на отгрузке тел. Но выживали немногие, и использовали их недолго. В «приемнике» было всего двенадцать коек для «персонала», как их называли. Когда появлялся тринадцатый, долгожителя-ветерана, прибывшего первым, «увольняли», то есть кормили пищей все той же «столовой самообслуживания». И его товарищи отгружали тело тем же путем. В «приемнике» потому никогда не насчитывалось больше двенадцати «персоналов».
— Вы должны признать, что холодная справедливость закона торжествует и здесь. — Старик, называвший себя Фукс Нокс, вместе с Лукьяновым стоял на груде тел в тяжелом траке, напоминавшем мусороуборочный. В перчатках, они занимались тем, что натягивали на верхний край трака брезент. — Разве вы не живы еще именно потому, что вы достойно отказались от пищи в последний момент жизни, а не набросились на нее, подобно крысе или таракану, как это сделали все эти вонючки? — Фукс Нокс топнул ногой по телу, на котором стоял, и едва не упал.
Фукс Нокс уже находился в «приемнике» двое суток. Две ночи переночевал он здесь.
— За подобную дьявольскую интеллигентность закон мог бы и оставить меня в живых.
— Почему же там, на свободе, вы отказались быть полезным членом общества? Стали бы сенатором, и у вас не было бы проблем.
— Вы ведь отлично знаете, что сенаторами у нас не становятся, но делаются. Их делают из тех, кто принадлежит к правящей клике, и законы на них в любом случае не распространяются. Они могут дожить и до ста лет, если хотят. По сути дела, у нас давно созданы касты.
Натянув брезент, оба спустились по алюминиевой лестнице на боку трака. Отцепили лестницу. Посигналили дэму, сидевшему в кабине, что можно ехать. Пошли к следующему траку. Тут работали парами. Работа была грязная и опасная. Трупы воняли. Не потому, что разлагались, разложиться они не успевали, а потому, что человеческие существа были грязными — старики, скрывавшиеся некоторое время от закона, превращались в грязных бродяг.
Идя за Фуксом, Лукьянов подумал о том, что даже не сходит с ума. И мало возмущается. И согласен с Законом 316, пункт «B». Единственная несправедливость его в том, что Ипполит Лукьянов — исключение. Еще он думал о том, что предстоит обед. И что ему хочется есть. Но как он будет есть, вспоминая происходившее в столовой и плывущие по резиновой дорожке туши?
Согласно полковнику Вилкинсону, это был первый случай за годы его службы в «приемнике», когда «объект закононаказания» выходил из «приемника». «Первый случай» — Лукьянов — находился настолько по ту сторону добра и зла, что, когда его вывели к лейтенанту Тэйлору, он молчал и на лице его не появилось никакого выражения.
— Сдаю вас лейтенанту. Оказывается, вы политический преступник, — сказал Вилкинсон, чтобы что-то сказать. Незапланированная церемония прошла скомканно: в служебной части «приемника», в кабинете Вилкинсона, уставленном пластиковой мебелью, Лукьянов тупо глядел на мебель, вспоминая. Потом нашел: такая же была в смертельной столовой, где старики вкушали отравленную пищу.
Молча, Тэйлор, солдаты и Лукьянов между ними вышли и сели в автомобиль. И при общем молчании покатили.
Президент Российского Союза прибыл в посольство точно в назначенное время. Кое-как отвязавшись от разочарованных директрис и инструкторов колледжа, отказавшись от участия в банкете в свою честь, сославшись на различие во времени между Советском и Нью-Йорком, на jet lag, Президент укатил.
— Не ожидал увидеть вас здесь, Секретарь, — сказал Президент не для Турнера, но для людей Турнера, среди которых мог оказаться информатор, — но рад встрече. Как поживаете, сэр?
Шестопалов послушно перевел. Лиза Вернер с любопытством выглядывала из-за Президента. Лиза была тихой от обилия впечатлений.
— Поживаю как шеф Агентства Национальной Безопасности страны, в которой только что убили Президента, — со вздохом констатировал Том Турнер и добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78