Поил Толика Карпова и Кадика — вот куда! С Вацлавом тоже нужно будет выпить — он никогда не берет с Эди-бэби на чай, а между тем он лучший парикмахер в городе с миллионным населением. Работает он в парикмахерской 3-й автобазы, ему бы в Кремле работать, но Вацлаву, кажется, все равно. Эди-бэби потрогал свой выбритый пробор. «Волосы следует стричь каждую неделю, — говорил ему поляк, — они не должны быть длиннее спички». С прической у Эди все в порядке. Ебаные деньги — вот проблема.
Эди-бэби не просто торчит у аптеки, убивая праздничное утро, но ждет своего приятеля Кадика. Кадик живет совсем рядом — от аптеки Эди-бэби может видеть серый угол его дома номер семь по Салтовскому шоссе. Дом, в котором живет Кадик, — один из самых старых на Салтовском поселке, когда-то там размещалось общежитие, теперь живут семейные.
Кадик, он же Колька, Николай Горюнов, — почтальоншин сын. Отца у него нет, во всяком случае мать Эди-бэби Раиса Федоровна никогда не слышала об отце Кадика, и никто другой не слышал, а вот почтальоншу тетю Клаву, она разносит письма «на нашей» — нечетной стороне Салтовского шоссе, знают все. Маленькая, как бы испуганная чем-то женщина. Злые языки утверждают, что Кадик бьет свою мать. «Здоровый кобель отмахал, — говорят злые языки, — пятнадцать лет, а такой бугай откормленный. Рад, что отца у него нет, над матерью измывается». Эди знает, что Кадик не бьет свою мать, ругаются они очень, это да.
Эди-бэби любит Кадика, хотя и чуть-чуть над ним подсмеивается. «Кадик» — ненормальное, синтетическое имя, которое Колька сам придумал себе от американского названия автомобиля — «кадиллак», конечно, немножко пижонски звучит, но Кадик с малых лет отирается с «лабухами» — с джазовыми музыкантами, ему простительно.
Кадик же и придумал звать его, Эдьку, — «Эди-бэби», тоже на американский манер. Кадик даже немного говорит по-американски, или по-английски, он утверждает, что эти языки почти не отличаются. «Эди-бэби» пристало к Эдьке, теперь многие его так называют. Вообще-то до знакомства с Кадиком Эди-бэби умудрился прожить без клички.
В случае Эдьки Савенко «Эди-бэби» все же ближе к истине, чем Колька и «Кадиллак», потому что Эдуард — настоящее имя Эди-бэби. На Салтовке есть еще два Эдуарда, один из них делает самодельные однозарядные пистолеты у себя на заводе «Поршень», где он работает подручным токаря, и продает их ребятам. Эди-бэби купил у него такой пистолет год назад, но теперь пистолет не работает, что-то с затвором, Эдька обещал починить. У того Эдьки русская фамилия Додонов.
Эдуардом Эди-бэби назвал его отец. Когда мать позвонила ему в часть из родильного дома и спросила, как назвать сына — у вас, Вениамин Иванович, сын родился! — то отец Эди-бэби, ему было тогда 25 лет, сидел у себя в кабинете и читал стихи поэта Эдуарда Багрицкого — отец сказал, чтоб сына записали Эдуардом. Стихи Багрицкого отцу очень нравились. Так получилось, что Эди-бэби дали имя в честь поэта-еврея.
Недавно, прошлой весной, Эди-бэби впервые прочел стихи Багрицкого, собранные в небольшой книжечке в синем твердом переплете, и они ему тоже понравились, как и его отцу пятнадцать лет назад. Особенно понравилось стихотворение «Контрабандисты»:
По рыбам, по звездам проносит шаланду
Три грека в Одессу везут контрабанду…
В середине стихотворения Эди-бэби, к своему изумлению, обнаружил неприличные строчки:
Чтоб звезды обрызгали груду наживы
Коньяк, чулки и презервативы…
Стихи эти Эди-бэби показал Кадику, про презервативы. Ему тоже понравилось. Хотя Кадик не очень любит стихи. Он любит джаз и рок. Он учится играть на саксофоне.
Эди-бэби долгое время не любил стихи. Когда в библиотеке Виктория Самойловна, кутаясь в шаль и кашляя, у нее слабые легкие, предлагала ему стихи, он всегда, иронически ухмыляясь, отказывался. Баловство!
Виктория Самойловна знает Эди-бэби с девяти лет. Он, может быть, самый «старый» читатель в библиотеке. Правда, сейчас Эди-бэби приходит в библиотеку все реже и реже. Ему не до библиотеки. Эди-бэби стал мужчиной, и у него свои дела. Последний раз он видел Викторию Самойловну в июле. А сейчас уже ноябрь, книги давно просрочены. Два тома Валерия Брюсова и стихи Полонского. Эди-бэби не хочет их отдавать, хочет оставить себе. Скажет, что утерял. Однако Эди-бэби стыдно обманывать Викторию Самойловну, и он все тянет с визитом в библиотеку. «Завтра… на той неделе», — говорит он себе, и с каждым днем ему все труднее пойти в районную библиотеку. В школьную он давно не ходит, во-первых, он терпеть не может Лору Яковлевну, от нее противно пахнет мочой, во-вторых, там ему нечего читать, он ненавидит школьные книги.
2
Эди-бэби повезло со стихами. Первые стихи, прочитанные им в жизни, Виктории Самойловне удалось все-таки всунуть ему книгу, были «Юношеские стихи Александра Блока» с нарисованной на обложке веткой сирени. Стихи Блока Эди-бэби открыл в мае, в саду у Витьки Фоменко, как раз цвела в саду именно сирень. Вместе со всем классом Эди-бэби пришел на похороны Витькиной матери. С похоронами произошла задержка: во-первых, похороны оттянул майский ливень, потом — старухи. Витькина бабка настояла на том, чтобы ее дочь пришел отпевать священник, в то время как Эди, ужасаясь и поражаясь, захлебываясь, читал, сидя на бревнах, спрятавшись от соучеников в угол сада:
«Снится, снова я мальчик и снова любовник,
И — овраг, и в овраге колючий шиповник…
Старый дом глянет в сердце мое,
Розовея от края до края,
И окошко твое… Этот голос — он твой,
И его непонятному звуку
Жизнь и горе отдам…»
— из старого дома Витьки Фоменко доносилось заунывное пение старух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13