Читая вслух толкование Кирилла Александрийского на Евангелие от Иоанна, сер Антонио да Винчи комментировал некоторые параграфы и, если что ему казалось неправильным, оспаривал.
– Если бы Липпо Брунеллеско, мастер редчайшей изобретательности, соглашался с таким толкованием, то не сумел бы накрыть куполом расстояние, большее шестидесяти локтей, как это сделано в церкви Санта Мария дель Фьоре. Подобные достижения возможны, когда творец в своей милости удостаивает инженеров ответами, если те вопрошают природу или через ее посредство его самого.
Изобретатель машины, привлекающей любопытство молящихся в праздник Благовещения, Филиппо Брунеллеско при его жизни состоял в приятельских отношениях с Антонио да Винчи, нотариусом, который впоследствии не упускал случая этим похвалиться и, чтя память великого человека, называл его по-дружески Липпо.
– Собакам охотничьим подобны разумные слушатели и любознательные исследователи, ибо стараются совершать подобное тому, что делают проворные охотничьи собаки, когда, имея от природы большую остроту чутья в ноздрях, постоянно бегают вкруг убежища искомых зверей.
Здесь налицо противоречие с мнением о людях, задающих вопросы: каким способом совместить любознательность с готовностью воспринимать удивительные явления верою?
– Однако, – пояснил Антонио своему внуку, – церковь не избавиться от противоречий желает, но их примирить, чтобы оставаться живой церковью.
Имеющиеся в доме книги этот Антонио, обладая неповрежденной возрастом памятью, частью знал наизусть и к случаю любил привести какой-нибудь отрывок. Тут сочинения, подобные цитированному, можно использовать как нельзя лучше, поскольку автор высказывается кратко, чтобы многословием не поощрить слушателя или читателя к любопытству сверх меры; тем более сочинения эти удобны, что вместе с различными сведениями в них предлагаются полезные преподавателям советы. Так, в «Девяти беседах на шестоднев», иначе говоря, в комментариях к «Книге Бытия», где речь идет о шести днях творения, св. Василий Великий, архиепископ Кесарии Каппадокийской, настаивает:
«Не ищи упоминания отдельно о каждой вещи, но об умолчанном рассуждай из того, о чем сказано, и преподноси с осторожностью».
И продолжает:
«Вначале Бог сотворил небо и землю и от этого произвел все дальнейшее, отдав преимущество небесам, а земле предоставив второе место. После этого получили бытие стихии, средние между ними; и хотя о воде, воздухе и огне ничего в отдельности не сообщается, об этом можно рассудить самому. Во-первых, что стихии смешались во всех телах и потому в земле находятся и вода, и воздух, и огонь, и из камней и железа, имеющих бытие от земли, можно произвести огонь, ударяя одно о другое, хотя достойно удивления, почему огонь, находясь внутри этих тел, им не вредит, но, оказавшись снаружи, сжигает и самые эти тела. Бытие воды в земле показывают копающие колодцы, а воздуха – влажная земля, когда, согревшись под солнцем, изводит пары, которые поднимаются кверху. И так как по природе небо находится наверху, а земля внизу, все легкое поднимается, а все тяжелое опускается».
«Рассмотрим теперь, на чем Земля стоит и на чем держится, – говорит дальше ученый-архиепископ. – Если скажешь на воздухе, непонятно будет, каким образом легчайшее вещество, обременяемое громадной тяжестью, ей противостоит. Если скажешь – на воде, также удивительно, как тяжелое и густое столь немощным естеством поддерживается; к тому же придется тогда искать основания для самой воды. Если же вообразишь поддерживающим Землю какое-нибудь иное тело, которое ее тверже, придется допустить, что и этому телу нужна опора. И если эту опору помыслишь, то и ей нужна опора, и чем дальше станешь рассуждать, тем более твердое тело придется признать существующим, и так далее до бесконечности. Что же иное означает сказанное, как только что земное естество повсюду окружается водным?»
Путем такой силлогистики выводится круговидность Земли. Сославшись затем на пророков и повторив утвердительно, что Землю господь на морях основал, автор задается вопросами:
«Почему, будучи жидкой и находясь на возвышении, вода никуда не стекает? И не вызывает ли еще недоумение, что Земля, которая по природе тяжелее воды, сама собой в ней удерживается?»
Предполагая, таким образом, возможность исследования, архиепископ одновременно настаивает, чтобы не забывали о всемогуществе божием:
«Хотя допустим, что Земля или сама собою стоит, или на водах удерживается, не должно удаляться от благочестивого разума, так как все купно содержится силою создавшего. Итак, долженствуем сами себе говорить и другим, если спрашивают, на чем такая безмерная тяжесть удерживается: в руце, мол, божией. Это и для нас безопаснее, и слушателям полезнее».
То есть при обучении нужно показывать, что не каждому дается полное знание и слушатели получают настолько, насколько того достойны; так ученики разделяются между собою в аудиториях. Василий Великий следующим образом оканчивает физику тяжелого тела:
«Свойственное легкому противоположно тяжелому; поскольку человек есть смешение противоположного, то когда поднимается вверх, обременяется земным естеством, если же вниз стремится, насилие творит огненному естеству, низвлекая его против природы. И во всех других вещах, как в человеке, развлечение стихий по противоположности свойств составляет причину разрушения и падения».
После подобных уроков Леонардо как бы обременялся большею тяжестью и его ноги прочнее прикреплялись к земле: люди тогда были так впечатлительны, что, не имея другого лекарства, выздоравливали от уговоров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154