— Откуда его прислали?Чандрис развела руками.— Я всего лишь рассыльный и ничего не знаю, — сказала она. — Я не знала даже, куда его нести, пока этот человек мне не объяснил.— Он назвал вам мое имя?— А как бы я вас нашла? — терпеливо ответила Чандрис. — На конверте вообще ничего не написано. Этот человек показал дверь, назвал ваше имя и велел его доставить.— Стало быть, он дал вам это письмо уже здесь, в здании? — осведомился Самак, подозрительно взирая на конверт. Чандрис поняла, что перед ней человек, лишенный чувства юмора и долгие годы бывший мишенью «поучительных розыгрышей». Интуиция не подвела ее; она выбрала идеальную жертву. — Как он выглядел?— Трудно сказать, — ответила Чандрис, сместившись так, чтобы иметь возможность смотреть в ту сторону, откуда пришла. Булунда уже сидел за своим столом и, хмуря лоб, рассматривал письмо, которое она ему подкинула. — Темные короткие волосы, черные глаза, круглое лицо, — перечисляла она, стараясь как можно точнее описать Булунду, но чтобы это не бросалось в глаза. — На нем короткая темно-синяя куртка и серый шейный платок. По-моему, на платке какой-то красный рисунок, но я не помню, какой именно.— Хм… — проворчал Самак, вскрывая конверт ножом. — Очень хорошо. Можете идти.— Да, сэр, — покорно отозвалась Чандрис, отступая от стола. По пути она захватила стопку документов с другого пустующего стола и продолжала шагать, делая вид, что изучает бумаги, и дожидаясь, когда разразится гроза.Ждать пришлось недолго. По мере того как Самак читал сочиненное Хананом письмо, его взгляд все больше свирепел, а щеки приобретали зловещий багровый оттенок. За соседним столом Булунда теребил в пальцах свое письмо, оставляя на нем вмятины, и с ним происходила та же метаморфоза — с той лишь разницей, что рассеянное безразличие на его лице уступало место испуганному изумлению.Первым в бой ринулся Самак. Его мечущиеся глаза остановились на Булунде; он вскочил на ноги и торопливо подошел к мужчине.— Это вы мне прислали? — требовательно осведомился он, протянув письмо Булунде.Булунда показался Чандрис человеком спокойным и уравновешенным, но теперь, когда ему под нос сунули смятый лист, от его добродушия не осталось и следа.— Уберите эту бумажку от моего лица! — рявкнул он, злобно взирая на Самака. — Что за чушь вы несете?— Серый шейный платок с красным узором, — обвиняющим тоном произнес Самак, цепляя платок пальцем и вытягивая его из-под отворота куртки Булунды. — Это были вы, никаких сомнений!— Понятия не имею, о чем вы, — заявил тот, выдергивая платок из пальцев Самака и вставая с такой резвостью, что его кресло откатилось и ударилось о стол. — Но если уже речь зашла о письмах, не соблаговолите ли объяснить, что это такое? — бросил он, взмахнув своим письмом перед Самаком.— Ради всего святого, в чем дело? — пробормотал мужчина в аккуратном сером костюме, сидевший по соседству.Чандрис посмотрела на табличку с его именем. Войохович.— Я так и знала, что это рано или поздно случится, — сказала она ему взволнованным голосом. — Этот человек, мистер Самак, — душевнобольной, бежавший из клиники.— Самак? — недоверчиво переспросил Войохович. — Но он работает здесь уже пять лет!— Это обычная картина его заболевания. — Чандрис чуть повысила голос, чтобы звуки разгорающейся перебранки не помешали Войоховичу расслышать ее слова. Судя по виду Самака и Булунды, они уже были готовы вступить в драку, и все присутствующие бросили свои дела, изумленно взирая на них. — Некоторое время он ведет себя как нормальный человек. А потом внезапно впадает в буйство.Краешком глаза она заметила, что Войохович смотрит на охранников.— Надо что-то делать, — сказал он. — Почему никто ничего не делает?— Мы ждем появления людей с соответствующими полномочиями, — объяснила Чандрис. В другом конце зала Ханан с заговорщическим видом шептал что-то на ухо оцепеневшему клерку, выдавая ту же самую историю, но с поправкой: по его словам выходило, что не Самак, а Булунда — сбежавший псих. Ханан поднял лицо и поймал ее взгляд. — Впрочем, вы правы, — добавила девушка. — Попробуйте успокоить его.— Я? — спросил Войохович с таким видом, будто она предлагает ему искупаться в речке с крокодилами. — Вы шутите!— Я психиатр, господин Войохович, — ледяным тоном заявила Чандрис. — Я никогда не шучу. Вы его коллега, один из немногих, кому он доверяет и к кому прислушивается.— Он даже не разговаривает со мной! — возразил Войохович.— Не спорьте, — суровым тоном заявила Чандрис. — Я знаю этого человека; быть может, вы даже не догадываетесь об этом, но он вас уважает. Поговорите с ним. Самак обязательно накричит на вас, он на всех кричит, когда находится в таком состоянии, — но, поверьте, он вас выслушает.— И все же…— Либо вы сделаете это немедленно, либо нам придется ждать санитаров. Самак не станет слушаться их, как послушался бы вас, и, чтобы утихомирить его, они применят физическую силу или даже газ. Неужели вы допустите это только потому, что не хотите показать себя настоящим мужчиной?Чандрис так и не поняла, что в конечном итоге решило дело — упоминание о газе в этом тихом аккуратном зале или волшебные слова «настоящий мужчина». Но одно из них возымело действие, и Войохович расправил плечи, оттолкнул кресло от стола и поднялся на ноги.— Хорошо, — сказал он. — Вы врач, вам виднее.Он направился к спорящим. Одновременно в противоположном конце зала собеседник Ханана с внезапной решимостью кивнул и тоже двинулся к ним.— Что здесь происходит? — прогремел голос, перекрывая крики в центре зала. В дверях стоял седовласый мужчина, в облике которого читалась привычка повелевать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164