– Знаю. Но ты должен думать о новом мире. Не можем же только мы с Пранло обеспечить его заселение. – Она хлестнула хвостом. – Кроме того, боюсь, многие женщины будут назойливо домогаться тебя, когда снова смогут резвиться и играть. Не хотелось бы мне, чтобы у них создалось впечатление, будто я стою между тобой и ними.
Манта улыбнулся.
– Вообще есть несколько, которые мне приглянулись. Хотя, по-моему, Белтренини воображает, будто имеет право стоять первой в этом списке.
– И что? Она права?
– Не знаю, – задумчиво сказал Манта. – После того как мы с ней столько времени проплавали вместе в северных регионах, я воспринимаю ее скорее как мать.
Драсни фыркнула.
– Ерунда. Поверь, как только она снова станет Производительницей, ты и думать забудешь об этом.
– Наверно, – пробормотал Манта. – Ты уверена, что вспомнишь – каково это, быть Производительницей?
– Эй! – с притворной досадой Драсни шлепнула его плавником. – На случай, если ты забыл, мне в точности столько же лет, сколько и тебе.
– Чепуха, – самодовольно возразил Манта. – Ты на целый день старше.
– А вот и нет. Самое большее на полдня.
Манта улыбнулся.
– Знаешь, мне кажется, что вы с Белтренини подружитесь. Хотя к чему это приведет, даже страшно подумать.
– Надеюсь, – сказала Драсни. – Она мне нравится. И, думаю, она будет тебе очень хорошей супругой.
– Ну да, она ведь из числа тех, кого ты назвала назойливыми.
– К ней это не относится, – твердо заявила Драсни. – И тут возникает один вопрос.
– Какой?
Она шлепнула хвостом.
– Могут быть четыре мушкета?
Манта улыбнулся.
– Естественно.
– Вот и отлично. Тогда я готова. Как эта фраза звучит? Туда, на Глубину… как дальше?
– Туда, на Глубину, эй-хо!
– Правильно. Туда, на Глубину Манты. Эй-хо!
Взмахнув плавниками, она устремилась вперед. Манта с улыбкой поплыл следом. Воспоминания прошлого нахлынули на него.
И все же, глядя на Драсни, он понимал, что наибольшие удовлетворенность и радость исходят из настоящего, не из прошлого.
Будущее и в самом деле обещало грандиозное приключение. Всем им.
Да, действительно. Глубина Манты, эй-хо!
– Магнитные колебания становятся сильнее, – официальным тоном доложила молодая женщина, глядя на показания приборов. – Наверно, мы уже близко, капитан.
– Подтверждаю прием, – с не меньшей серьезностью ответил человек в командирском кресле.
Он был старше женщины и, без сомнения, прошел прекрасное обучение. И все же, на взгляд Фарадея, он был еще слишком молод, чтобы возглавить первую экспедицию человечества к звездам.
Но, с другой стороны, с позиции Фарадея все, находящиеся на борту «Матвея Рейми», выглядели слишком молодо.
Почти все.
– Не правда ли, они быстро осваивают науку наводить лоск? – спросил сидящий рядом с ним человек; сервомеханизм его противоперегрузочного костюма зажужжал, когда он покачал головой. – Меня всегда волнует, не являются ли все эти хорошо отточенные формальности способом затушевать фундаментальную некомпетентность.
– Поосторожнее, арбитр Гессе, – предостерег его Фарадей. – Вы слишком молоды для подобных циничных высказываний.
Гессе фыркнул.
– Может, для вас я и впрямь слишком молод, – возразил он. – А для всех остальных на борту мы с вами два главных старых брюзги. И вы прекрасно понимаете это.
– Я вполне мог оказаться тут единственным главным старым брюзгой, – напомнил ему Фарадей. – Никто силком не тащил вас с нами. Оставались бы на Земле, со всей своей властью, славой и комфортом, и были бы счастливы.
– У вас очень извращенное представление о счастье, если вы воображаете, что оно сводится к тому, чтобы заседать в Совете Пятисот и обсуждать распределение ассигнований, – сухо ответил Гессе. – Кроме того, происходящее сейчас – это всего лишь завершающий акт проекта «Подкидыш». Как я мог остаться в стороне? Вы бы разве смогли?
– Чушь, – сказал Фарадей. – Я здесь исключительно по той причине, что Совет Пятисот испытывает дискомфорт, когда я рядом. Что могло быть лучше? Неугомонность и амбиции гонят человечество все дальше и дальше. Куда еще прикажете отправлять нарушителей спокойствия?
– Вы что, вправду считаете себя нарушителем спокойствия?
– Совершенно определенно я политически неудобная фигура, – ответил Фарадей. – Знаете, все эти старые герои, которые не желают уходить со сцены. – Он оглядел диспетчерскую. – К счастью, большинство относящихся к этой категории людей склонны к своего рода «авантюризму».
– Если у нас все получится, – пробормотал Гессе, – Совет Пятисот пошлет целую серию таких кораблей. До всех оппозиционеров дойдет очередь.
Фарадей кивнул. Да, если все получится. Однако никто на Земле не сможет уверенно сказать, получится у них или нет. Они увидят лишь, как «Рейми» и колонисты джанска во главе с Мантой исчезнут в Глубине. Они не узнают, добрался ли корабль до другого газового гиганта, к которому ведёт эта необычная Глубина. Не узнают они и того, хватило ли у «Рейми» мощности преодолеть гравитацию планеты и вырваться в другую, далекую Солнечную систему.
И конечно, они не узнают, окажется ли в этой системе планета, которая может стать новым домом для трех тысяч колонистов, теснящихся на борту «Рейми».
Но, с другой стороны, и им, летящим в неизвестность, не дано знать, чем все кончится. Каждый из них – просто искатель приключений, считал Фарадей. Игрок, готовый поставить на карту все.
Он рассеянно поглаживал кончиками пальцев свое миртовое кольцо. Если уж речь зашла о склонности к азартным играм…
– Знаете, Альбрехт, есть один вопрос, который у меня никогда не хватало мужества вам задать, – сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124