Внезапно оказалось, что он не спускает с нее глаз, следит за каждым ее движением, вслушивается в каждое слово, ловит каждую мысль – и все ему мало. Ее образ плясал в его сознании, ее голос пел в его снах. Драсни.
И в конце концов однажды ночью, когда все трое должны были спать, он вынужден был признаться себе, что влюблен в нее.
Это было пугающее открытие – для того, кто помнил, что когда-то был человеком. В те времена он знал немало женщин, но вот странность… Все они бледнели по сравнению с Драсни.
И это тоже пугало. Пугало и огорчало. Неужели он в такой степени стал джанска, что даже воспоминания о людях-друзьях и людях-любовницах бледнели по сравнению с соответствующими эквивалентами джанска? Или дело в том, что, будучи довольно поверхностным молодым человеком, он выбирал себе любовниц, руководствуясь критериями исключительно внешней привлекательности?
Потому что Драсни содержала в себе нечто большее. Гораздо большее.
Он долго лежал без сна, глядя во тьму и пытаясь разобраться в своих мыслях. Он и Драсни… Не так уж нелепо звучит. Или все же нелепо?
Но пусть даже не нелепо… Здесь все происходило гораздо сложнее, чем на Земле. За последние несколько недель ему приходилось издалека видеть пары Производителей, их сложный ритуал подготовки к спариванию – наполовину танец, наполовину синхронное плавание.
Проблема состояла в том, что он понятия не имел об этом ритуале. Может, этому обучали в стаде, когда он, как обычно, бродил где-то в одиночестве, а может, все дело в каком-то основном инстинкте джанска, которого его человеческий разум был лишен.
Однако без этого не стоило делать Драсни предложение. Он и не будет делать его – без этого. Ему хотелось, чтобы все было на высшем уровне, когда придет время задать ей вопрос.
И был только один джанска, к которому он мог обратиться за помощью и советом. Только один.
Следующий день дался ему нелегко. Пришлось призвать на помощь все свое терпение, пока он, Драсни и Пранло плавали, болтали и ели. В конце концов, однако, наступила долгожданная ночь.
И когда его товарищи смолкли и остались недвижимы, медленно дрейфуя с ветрами, Рейми прокрался туда, где готовился ко сну Виртамко.
– Да? – спросил тот грубовато-нейтральным тоном, каким обычно разговаривал с Рейми. – Чего тебе нужно?
– Окажи мне любезность, – сказал Рейми, изо всех сил стараясь, чтобы голос у него звучал ровно.
Странно, подумалось ему, как мало он ценил Тигралло, пока тот был жив. Он всегда казался Рейми равнодушным, критически настроенным; нянька, которой, по большому счету, нет до тебя никакого дела.
И только теперь, на фоне Виртамко, Рейми видел, что Тигралло был гораздо больше, чем просто сторож, на которого взвалили неприятную обязанность. Он был советчиком, защитником, товарищем и… другом.
– Да? – нетерпеливо подбодрил его Виртамко. – Говори, Производитель Манта.
– Советник Латранесто сказал, что ты научишь меня тем аспектам жизни джанска, с которыми я не знаком, – сказал Рейми. – Ну, мне понадобилось кое-что узнать.
– Сейчас? – Виртамко многозначительно обвел взглядом окружающую их тьму. – До восхода солнца нельзя подождать?
– Не думаю, – ответил Рейми. – В смысле нет, нельзя. – Он собрался с духом. – Я хочу, чтобы ты обучил меня ритуалу ухаживания.
Долгий момент Виртамко просто сердито смотрел на него.
– Ты хочешь?.. – Голос у него недоверчиво дрогнул.
– Хочу, чтобы ты обучил меня ритуалу ухаживания, – повторил Рейми, начиная испытывать неприятное ощущение, что его надеждам и мечтам не суждено сбыться. У Виртамко сделалось такое выражение… – Советник Латранесто сказал, что ты научишь меня…
– Это надо понимать как неудачную шутку? – спросил Виртамко.
Рейми отпрянул.
– Нет. Нет, почему же? Латранесто сказал…
– Ах ты, самонадеянный, грязный, маленький нечестивец! – выпалил Виртамко. – Как ты осмеливаешься хотя бы думать о таких вещах?
Рейми с трудом удержался от того, чтобы нырнуть и умчаться прочь со всей возможной скоростью. Осуждение Виртамко было настолько искренним… Рейми как будто дали пощечину.
– Я… Я…
– Убирайся, чтобы я тебя не видел, – взревел Виртамко, хлопая хвостом по плавникам, как будто старался стряхнуть с них что-то мерзкое. – Убирайся, ты… ты… Гибрид! – Он кинулся на Рейми, щелкая зубами…
И, стеная в душе, Рейми развернулся и уплыл.
Он не знал, как долго плыл и даже в каком направлении. Перед его внутренним взором маячила возмущенная физиономия Виртамко, в ушах звучало это ужасное, осуждающее слово. Слово-приговор.
Гибрид.
Он заплакал бы, если бы джанска могли плакать. Гибрид. Потому что Защитник был прав: он такой и есть. Помесь джанска и человека. Продукт надругательства науки над природой.
Монстр.
И он в самом деле осмеливался думать, что Драсни пойдет на союз с ним? Нет, он не просто монстр, он еще и дурак.
– Манта! – окликнули его откуда-то сзади.
Он напрягся, словно споткнувшись на лету. Этот голос. Неужели?..
Нет. Уши и разум, безусловно, обманывают его.
– Манта, постой.
Он повернулся… Если уши и разум обманывают его, то, безусловно, то же самое можно сказать о глазах. Это была Драсни.
– Ветры, ну ты и мчишься, – задыхаясь, сказала она, приблизившись к нему. – Что происходит? Снова люди за облаками вызывают тебя?
– Нет, я… – Рейми замолчал, с трудом проглотив в горле комок. Пора! Он не знал нужных слов, нужных методов, а может, и еще чего-то нужного. Но это был его шанс. Возможно, единственный шанс. – Драсни… послушай, я не знаю, как сказать. Я хочу… Нет, я не осмелюсь. Может, это все ерунда.
– Да? – очень спокойно и мягко спросила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124