Затем Питман глубоко вздохнул:
– Что бы ты ни собирался мне сказать, я хочу, чтобы ты это сделал немедленно, дабы поскорее со всем этим покончить.
– Хорошо, – сказал Кейн, его взгляд остановился на лице юноши. В нем не было никаких напряженных линий, которым раньше он не уделял особого внимания. – Насколько я понимаю, то ты уже успел поиграть в эту игру. Почему?
– Ты имеешь в виду, как Рекриллы вынудили меня?..
– Нет, я подразумеваю, зачем ты пошел к Лейту, вместо того, чтобы просто играть отдельно от них?
Питман развернулся к нему всем лицом, в его глазах сверкнул совершенно дикий взгляд.
– А какого черта мне еще нужно было делать? На самом деле вас предать?
– Почему бы нет? Что бы они с тобой не делали, должно было свершиться истинное падение солнца на землю, чтобы они тебе настолько глупо поверили,
– Кейн нахмурился, его поразила одна внезапная мысль. – Если только они не думали, что ты прошел тест на благонадежность?
Питман фыркнул.
– Гэлвей не настолько глуп, чтобы попытаться сделать что-нибудь настолько очевидное. Нужно полных пятнадцать дней, чтобы провести основательный тест на благонадежность, а в таком случае это равнозначно тому, что они могли просто позволить Лейту сообщить о своих намерениях.
Кейн кивнул. Конечно, он все это знал, но на одно мгновение ему захотелось понадеяться на то, что Питману удалось обойти изощренную Рекриллскую технологию тестирования на благонадежность.
– Тогда назад к первому вопросу: почему ты просто не остался играть на стороне Гэлвея?
Питман опустил глаза, отвернувшись к ветровому стеклу.
– Потому что я не мог, – просто ответил он. – Вы – мои друзья, мои товарищи по оружию, если вдаваться в сентиментальные подробности. И я не мог предать вас, чего бы мне это не стоило.
Он тяжело сглотнул, и Кейн уловил, как моментально напряглись его скулы.
– А чего это могло стоить? – быстро спросил он.
– Если повезет… ничего. По крайней мере, так мне пообещал Лейт.
– И ты поверил ему и согласился?
Питман снова повернулся к Кейну, на его устах застыла кривая улыбка.
– Почему бы и нет? Ты ведь поверил.
Кейн фыркнул.
– Это вряд ли удачное сравнение. У меня никогда не было выбора, верить или нет.
– Конечно, был. Тебя никто никогда не заставлял мириться с его высокопрофессиональным надувательством. Ты мог бы прямо сейчас пойти к нему и сказать, что все его действия обходятся тебе слишком дорогой ценой, и что ты немедленно уходишь. Но ты не собираешься этого делать, и мы оба об этом знаем. Почему не уходишь?
– Я думаю, потому что он лучший тактик из всех, кого я когда-либо знал. – неохотно ответил Кейн. – Потому что, черт, я не знаю, почему.
– Другими словами, потому что ты доверяешь ему, что он хорошо сделает свою работу, причем с минимальной опасностью для твоей собственной шкуры… и ты довольно умен, чтобы предпочесть немного ущемленное самолюбие наблюдению за тем, как вокруг тебя умирают твои товарищи.
Питман внезапно прервался. Долгое время Кейн изучал его лицо, а затем фыркнул.
– Да, я думаю, ты прав. Мы оба верим ему… и нам обоим это очень не нравится.
Питман немного пожал плечами.
– Я думаю, что это лучше, чем просто достойно умереть. Черт с этим, – он кивнул в сторону начала аллеи, – как ты думаешь, кому он звонит? Куину?
– Надеюсь, что нет. Этот город и так уже перегрелся от произошедших событий, и не хватало только того, чтобы он размахивал красными перчатками перед чьим-либо носом.
– Эх. Ну… возможно, он просто звонит Реджеру. В любом случае кому-нибудь надежному. Так будет лучше.
– Было бы неплохо, – тяжело согласился Кейн. – Но почему-то я в этом сомневаюсь.
Канаи только что управился с ужином и ломал голову над тем, что ему делать всю оставшуюся часть вечера, как вдруг зазвонил телефон.
Он замер, обернувшись, чтобы посмотреть на него, а рука машинально полезла в мешочек с серикенами. Наверное было более дюжины людей, которые могли ему позвонить, большинство из них были страшно на него злы, и практически ни с кем из них он не хотел говорить. Гневно взглянув на телефон, он желал, чтобы тот заткнулся.
Но человек, находившийся на другом конце провода был настойчив… и кроме того, Канаи был контактным человеком спецназа и поэтому не мог просто проигнорировать звонок. Со вздохом он поднял трубку.
– Да?
– Канаи?
Спецназовец впился в трубку с неожиданной силой.
– Лейт?
– Правильно. Твоя линия не прослушивается?
– Определенно нет, – ответил Канаи, машинально передав старый спецназовский кодовый ответ «да».
– О'кей. Мне бы хотелось поговорить с Бернардом – хочу, чтобы он знал, как все прошло сегодняшней ночью. Ты можешь мне это устроить?
– Вероятно, – осторожно ответил Канаи. Как прошла сегодняшняя ночь? «Туманная завеса, наигранная для Службы Безопасности, или Бернард вел какую-то игру за спиной?»
– Где вы хотите поговорить с ним? – спросил он Лейта, пытаясь заставить свой голос сохранять обычную интонацию.
– На шестой улице к северу от последней ночной мусорки, мы будем в доме в двух кварталах к западу от перекрестка. Понял?
– Думаю, что да.
Мусорка – это, должно быть, место, где они вылезли из тоннеля Анны Силкокс. Мысленно представил карту Денвера…
– Да, я знаю где это находится. Вы хотите, чтобы я привел туда Бернарда этой ночью?
– Ответ утвердительный. Конечно, одного.
– Конечно, – перевод: «без всяких хвостов Службы Безопасности». Возможно, если только он быстро сработает. – Мы скоро там будем.
– Хорошо. Ты можешь передать Бернарду, что Анна Силкокс тоже будет там.
– Хорошо, – сказал Канаи, его живот сжался от внезапного чувства неопределенности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115