Не нужно портить себе одно из немногих удовольствий этой жизни. О делах можно поговорить потом, после завтрака.
– После завтрака вы скажете, что не нужно мешать процессу пищеварения. А потом – обеду. А потом…
– Замечательно, – засмеялся Дмитрий Петрович, – приблизительно так я все и представлял себе – решительность, целеустремленность на фоне интуитивного понимания ситуации и внутренней неуверенности. Великолепно.
Вот о внутренней нерешительности он зря. Чего это он решил, что можно препарировать психику Шатова прямо у него на глазах? Никто этого не разрешал дедушке, и он рискует нарваться на невежливое, как минимум, поведение. Вот сейчас…
Стоп. Спокойно. Реакции не будет. Знаем мы этих мелкотравчатых психологов, полагающих, что видят собеседника насквозь. И на мелкие ваши уловочки с провокациями мы также не поддадимся. Не дождетесь.
Шатов улыбнулся. Вежливо, как он надеялся, предельно вежливо и доброжелательно:
– Мне искренне жаль, если я нарушу ваше пищеварение, но, тем не менее, я хотел бы выяснить для себя некоторые моменты.
– Моменты. Моменты! Вся наша жизнь состоит из моментов. Приятных и не очень. Радостных и не слишком. Моменты…
– Да, моменты. Вышло так, что совершенно не помню того, как попал сюда, – Шатов кашлянул, проклиная себя за всплывшую откуда-то неловкость, – и даже не предполагаю, где сейчас нахожусь.
Дмитрий Петрович поцокал языком, но не сочувственно, а, как показалось Шатову, несколько констатирующе. Мол, вас понял, но…
Вообще, впорхнула Шатову в голову злая мысль, порядочные люди после такого заявления собеседника либо сразу же сообщают всю необходимую информацию, либо вызывают скорую помощь. А этот…
– Не могли бы вы мне подсказать, как именно я…
– Попали сюда? Вы пришли по тропинке, – Дмитрий Петрович улыбнулся.
– Я проснулся сегодня утром и обнаружил, что лежу на тропинке, – Шатов сказал это медленно, чтобы не сорваться.
– И что вас не устраивает в этом? – поинтересовался Дмитрий Петрович.
– Я не ложился там спать.
– А где же вы ложились?
– Это не важно, – Шатов задержал дыхание на секунду, потом осторожно выдохнул.
Осторожно, чтобы вместе с воздухом не вылетело какое-нибудь ругательство.
– А что же важно? – осведомился Дмитрий Петрович.
– Важно то, как я туда попал.
– Вы полагаете? – чуть приподнял брови Дмитрий Петрович.
Шатов помолчал, сосредоточив все внимание и силу воли на своих руках. Они сжались в кулаки и никак не хотели разжиматься. Спокойно. Еще не пришло время убивать. Еще только утро. И не враг перед нами, Евгений Шатов, а только болтливый старикан. Неприятный старикан, но ничего с этим не поделаешь. И, кстати, не похож он на местного директора музея. Каким бы крутым не было арендное предприятие, но жить в подобной роскоши сельскому интеллигенту будет позволено только в качестве дрессированной обезьянки.
– Видите ли, Евгений Сергеевич, очень часто то, что нам кажется важным, на самом деле таковым не является, извините за банальность, – Дмитрий Петрович всплеснул руками, словно изреченная им самим банальность его самого застала врасплох и удивила. – Вот, например, человек тонет. Всех, кто хочет его спасти, меньше всего будет интересовать то, как бедняга оказался на середине реки. Всех будет интересовать то, как его оттуда вытащить.
– Вы меня простите, Дмитрий Петрович, но у меня складывается такое впечатление, что вы… – Шатов лихорадочно поискал в голове нужное слово, – …вы рассматриваете мои вопросы, да и меня самого, как некое развлечение.
– Представьте себе – да. В нашей глуши новый человек, а тем более, такой как вы – большая редкость. И, не обижайтесь, развлечение.
– Но не шут, – резко сказал Шатов и встал.
– Да куда де вы все время вскакиваете? – засмеялся Дмитрий Петрович. – Если вы потратите на меня и на завтрак несколько минут, мироздание не рухнет. А вы, глядишь, получите нужную информацию.
– Меня в настоящий момент интересует то, как я оказался здесь.
– А если я не знаю? Для меня вы вдруг появились на вершине холма, постояли некоторое время, рассматривая окрестности, потом присели возле сумки, что-то там перебирали внутри. А потом прошли к дому. Причем – безошибочно и без колебаний, – Дмитрий Петрович покачал восхищенно головой.
Дался ему этот дом. Шатов потер руки. Вернулся к стулу. Сел. Снова встал.
– Вы меня откуда-то знаете, Дмитрий Петрович.
– Да. До сегодняшнего утра – заочно, но подробно.
– Откуда? И отчего вы были уверенны в том, что я сегодня утром сюда приду?
– Ну, наверное, потому, что мне об этом сказали, – пожал плечами Дмитрий Петрович.
– Кто?
– Это так важно? А если бы мне этого не сказали? Если бы это мне приснилось? Или если бы оказалось, что вы вообще только плод моего воображения?
– Не понял.
– Это так, к слову, – засмеялся Дмитрий Петрович.
Шатову стало зябко. Как обычно, когда ситуация принимает странный оборот.
Он чокнутый, этот Дмитрий Петрович. Совершенно определенно – шизанутый. С каким странным выражением лица он преподнес эту фразу о плоде воображения… С каким-то болезненным предвкушением. Или…
– Но мы не об этом говорим, – Дмитрий Петрович пробарабанил пальцами по столу. – Воображение – это то, что обычные люди обычно недооценивают. Воображаемый мир для них, это нечто бесплотное и нереальное… Чушь!
Это свое «чушь» Дмитрий Петрович выкрикнул, энергично взмахнув рукой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17