Стенной экран в глубине помещения транслировал вид на центр Джефферсона. Большая часть столицы была уже охвачена пожарами - силы Империи обстреливали город с дальних подступов. Здание "Сони" зияло черными провалами на своем зеркально-голубоватом боку, Франклин-Парк лишился многих своих деревьев. Кате вспомнились весело сновавшие ипомеи, и ей вдруг захотелось расплакаться.
- Но ведь и на самом деле, - поддержал его и генерал Грир. - Они могли доставить больше хлопот, чем того стоят.
- Но ведь они хотят сражаться! - воскликнула она. Хорошо, ладно, геники эти - существа необученные. Но разве это означало, что их нельзя было чему-нибудь научить? Черт возьми, какие лее они все тупоголовые. А еще люди...
- Так что же вы предлагаете? - продолжал Грир. - Насколько эффективно они могут быть использованы против "Шагающих" противника?
- Я не о том! - выпалила Катя, презрев субординацию. Она не забыла, что именно от генерала Грира исходил этот пресловутый приказ начать отход, когда ее подразделение совершало маневр у Порт-Джефферсона, но все же попыталась сдержаться и не дать своему возмущению выхода. - Между прочим, это и их мир тоже! И они, вне сомнения, имеют право внести свою лепту в его освобождение! Помочь борьбе, которая означает свободу и для них!
Мортон звучно откашлялся и все повернулись к нему. Хотя он уже давно перестал быть военным, тем не менее, сохранил интерес к тому, что происходило в армии. Как и Синклер, он отказался от своего поста в Гвардии Гегемонии, после того, как избиратели его округа отдали за него голоса как за депутата Конгресса, но в отличие от генерала он не согласился на новую должность в армии конфедератов. Насколько Катя могла судить о его компетентности в военных вопросах, он был и оставался дилетантом, так что шаг этот был вполне оправдан.
- Все это может и так, - высказался Мор-тон, - но найдутся и такие, кто скажет, что, коль скоро у них нет никаких гражданских прав, у них не может быть и соответствующих обязательств перед Конфедерацией... таких, как борьба за свободу, суть которой они и не понимают толком, и никогда и не рассчитывали обрести ее.
- Да как вы можете быть настолько нетерпимыми, как можете вы так лицемерить... - не выдержав, взорвалась Катя.
Синклер предостерегающе поднял руку.
- Тише, тише, Катя. Никто здесь не считает, что геникам не должно быть предоставлено право сказать свое слово.
- Мы не собираемся ни лицемерить, ни проявлять нетерпимость, - грубовато возразил ей Мортон. - Мы просто реалисты, люди практические и изо всех сил стараемся найти приемлемый выход в эти сложные времена.
- Совершенно верно, - добавил Крюгер. - В этом вопросе много очень сложных моментов...
- Вы имеете в виду Радугу? - Ей за последние несколько месяцев очень много приходилось слышать о Радуге и о ее ожесточенной междоусобной борьбе с Партией Эмансипации и Свободы, да и не только с ней. - Черт возьми, генерал! Это же люди!
- Опять вы за свое, друг мой, - сказал Крюгер, - вам не так-то легко будет найти себе единомышленников. Во всяком случае, прошу вас все же не забывать, что никто и не планировал делать из них блестящих интеллектуалов, гм, скажем так, да и нет у них киберпротезов. Насколько полезными они могут оказаться для нашего дела?
Ответом Кати был лишь ее хмурый взгляд. Крюгер вел себя с ней высокомерно, а Мортон, тот вообще считал ее за пустое место.
- Мне бы хотелось кое-что сказать вам, полковник, - обратился к ней Синклер, вставая. - Как я понимаю, вы уже закончили? - осведомился он у Мортона.
- Конечно, конечно, генерал, - с готовностью согласился тот. - Благодарю вас, полковник, что вы пришли к нам.
Они распрощались, и через несколько минут, когда они оказались наедине в кабинете Синклера, тот с серьезным лицом обратился к ней.
- Катя, я должен сказать тебе, что это был не лучший способ убедить всех в своей правоте.
Катя восприняла эти слова, как будто ее ударили. Если мнение Крюгера, Грира и остальных ее не волновало, то Синклера она уважала.
- Я могу понять способ мышления новоамериканцев, - продолжал он. - В конце концов, я и сам новоамериканец. В нас сидит тот самый эгалитаристский дух наших предков с Земли, из Северной Америки. Наиболее ярко он выражается в нашем неумении испытывать трепет перед теми, кто рангом выше нас. Но, черт возьми, полковник, никогда, слышите, никогда не смейте называть "фанатиком" ни генерала, ни председателя Конгресса!
- Прошу... прошу простить меня, сэр, - ответила Катя. - Я понимаю, что перегнула палку. Понимаю.
- Ваше извинение не убеждает. - Синклер не отходил от официального тона. Катя получала сегодня взбучку, какой она не помнила с тех пор, как пребывала в новобранцах. Генерал не повышал голоса, и тон его, хоть и официальный, не лишен был все же присущего ему всегда добродушия, но он в совершенно конкретных выражениях довел до ее сознания, что существуют четкие, определенные уставом нормы взаимоотношения между военнослужащими разных званий и должностей и их следует неукоснительно придерживаться.
- Я не могу иметь в своем подчинении офицеров, - сказал он ей напоследок, - которые не в состоянии удержать свой рот закрытым, если это требуется, и которые готовы бездумно следовать лишь холодному и трезвому расчету.
И, когда Катя уже решила, что Синклер вот-вот объявит ей о разжаловании в лейтенанты, он вдруг усмехнулся:
- Ну так что, полковник Алессандро, у вас есть какие-нибудь идеи насчет того, как мы могли бы использовать ваших рекрутов?
- Гм... сэр...
- Нотации закончились. Твое искупление будет состоять в том, что ты, Катя, придумаешь что-нибудь для использования этих людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119