"
Но на это Владимир отвечал им:
"Не могу я сесть на стол ваш, хоть бы и хотел. Сами ведаете, что по закону русскому не я князь ваш, но Святополк. Уступлю ему стол отца моего. Не стану сеять на Руси рознь и смуту, ради своей корысти."
В те годы, славные и одновременно тяжелые для нашей земли, существовал обычай лествичного восхождения, сохранившийся издревле. По лествичному восхождению, много бед принесшему Руси, на золотой Киевский стол садился не старший сын умершего князя, но следующий по старшинству брат его, либо, если самого брата не было в живых, старший сын этого брата.
И вот по этому обычаю Киевское княжество должно было отойти к Святополку Изяславичу, старшему сыну почившего князя Изяслава, приходившегося братом покойному Всеволоду. К печали всей земли нашей, Святополк по личным качествам своим был достоин стола Киевского куда меньше Мономаха.
Был Святополк хоть и храбр, но завислив, заносчив, доверчив к клевете и чрезмерно корыстен. Воля его не отличалась твердостью и, веря наушникам, совершал он поступки, от которых впоследствии страдала вся земля.
Разумеется, Владимир Всеволодович знал цену Святополку, вместе с которым рос и чьи ровесником был, но понимал и то, что, если сядет на стол Киевский в обход своему двоюродному брату, то неминуемо вызовет это раздор в земле Русской.
И потому, уступив Святополку Киевский стол, Мономах отбыл с тяжелым сердцем в свою вотчину. Заехав в придорожную часовню, поставил он свечу и, встав на колени, долго молился:
- Благодарю тебя, Боже, что дал ты мне силы совладать с искушением. Великий грех лег бы на душу мою, если из-за моей корысти пролилась кровь русская. Душа моя, как будешь изнемогать, вспомни: много ли взяли отец и мой дед, когда легли в гроб? Лишь то с ними осталось, что сделали они для души своей.
СЪЕЗД КНЯЗЕЙ В ЛЮБЕЧЕ
Однако, несмотря на твердое намерение Мономаха не участвовать в княжеских распрях, благой почин этот так и остался почином.
Положение земель русских было нестабильным. Что ни год налетали половцы, били князей поодиночке, как коршун воробьев. Но что всего обиднее - свои же, русские, воспользовавшись тяжкими временами, спешили устроить свои дела.
Первым начал Олег Святославич, сидевший в Тьмутаракани. Далекая земля Тьмутаракань, отделена от остальных княжеств русских степями. Нет туда прямого пути безопасного, а все окольные.
Шестнадцать лет после поражения на Нежатиной Ниве, где пали князья Изяслав Ярославич и Борис Вячеславович, отсиживался Олег в Тьмутаракани своей и копил силы. А как умер старый Всеволод и сел в Киеве Святополк, решил Олег, что настало его время и, заключив союз с половцами, напал на Русь.
Разоряя всё на своем пути, Олег вскоре подступил под Чернигов и осадил его. Мономах с немногочисленной дружиной храбро отбивался, отражая приступы и даже делая вылазки. Тогда, видя, что Чернигов ему не взять, Олег приказал поджечь окрестные села и монастыри.
Заплакал Мономах, увидев со стены, как пылают монастыри и села. Послал он сказать Олегу: "Не хватиться поганым! Приди и садись в Чернигове, если того желаешь!"
На другой день Мономах вышел с дружиной из Чернигова и ушел на стол отца своего в Переяславль. Только благодаря страху, который внушало им имя его, половцы пропустили поредевшую рать Владимира Всеволодовича через свой стан. Позднее в "Поучении" своем запишет Мономах: "Когда мы шли мимо половцев, то они облизывались на нас, как волки на овец".
Не ограничившись одним Черниговым, Олег несколько лет подряд водил половцев на Русь, вызывая все новые княжеские распри. В распрях этих убит был сын Мономахов Изяслав, которому Олег Святославич, князь Тьмутараканский, был крестным отцом. Тяжесть этого деяния - убийство крестным отцом крестного сына - поразила и Мономаха и самого Олега, и между ними состоялось примирение.
Одному Богу ведомо, чего стоило оно Мономаху. Потому - не будем о том. Князя же Олега на Руси навеки прозвали Гориславичем.
* * *
Примирение, хотя и краткое, дало возможность Мономаху попытатся установить мир на Русской земле и объединить её для борьбы с половцами.
Съезд всех князей русских, устроенный попечением Владимира Всеволодовича, состоялся в Любече в 1097 году...
Невелик город Любеч. Да и какой это город? Даже не городок. Скорее крепостица приднепровская, расположенная на круче. Въезжаешь в ворота, оказываешься в узком проходе между деревянным частоколом. Так узок проход, что едва двое всадников проедут в ряд. Тревожно озираются князья, держится за мечи их дружина. "Как бы не вышло чего", - каждый думает.
Все князья русские со своими дружинами съехались в Любеч: хмурые, настороженные. Вошли в палаты, расселись по старшинству да по значимости, как на Руси водится. На главном месте - великий князь Святополк Изяславович, подле него Владимир Всеволодович Мономах, рядом Олег Гориславич, чуть поодаль, окруженный дружиной своей, - Давыд Святославич. Тезка его Давыд Игоревич и оба юных Ростиславича - Василько и Володарь - сидели напротив. Морщился на них Давыд Игоревич - давно уж он затаил вражду против братьев, что сидели в червенских городах, некогда отвоеванных святым Владимиром у Болеслава Польского.
Молчали князья, никто не начинал речи. Даже друг на друга смотреть избегали - того и гляди всколыхнутся старые обиды.
С грустью смотрел Мономах на братьев своих двоюродных. Думал: "Одного мы корня - Владимирова и Ярославова. Отчего же тогда столько розни меж ними? Отчего уподобляемся Каинам и нет почти меж ними Авелей?"
- Зачем губим Русскую землю? Зачем поднимаем сами на себя вражду?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19