Все остальное пространство до отказа было забито сундуками, чемоданами, статуями, бронзовыми фигурками и огромным количеством бесформенных тюков и пакетов, которые на первый взгляд выглядели обычным хламом, но в действительности скрывали внутри поистине бесценные сокровища и археологические находки.
До сих пор я заглядывал в эту квартиру только через окно и теперь, оказавшись в ней и спрятавшись в одной из дальних комнат, испытывал весьма странное ощущение. В помещении было холодно. Впрочем, как только он придет, повсюду вспыхнет свет и воздух быстро наполнится теплом.
Я чувствовал, что он еще довольно далеко, застрял в пробке где-то на середине Мэдисон, и потому стал спокойно обследовать квартиру.
Первое, что меня поразило, – это огромная мраморная скульптура ангела, на которую я едва не натолкнулся, войдя в одну из комнат. Такие статуи обычно стоят внутри церкви с чашей в руках. В чаше, сделанной в виде створки раковины, держат святую воду. Я видел их и в Европе, и в Новом Орлеане.
Скульптура была гигантской. Я видел лишь профиль грубо высеченного лица ангела, слепо уставившегося в темноту. Дальний конец помещения тускло озарял свет, проникавший туда с небольшой оживленной улочки, упиравшейся в Пятую авеню. Обычный для Нью-Йорка шум уличного движения доносился сюда даже сквозь стены.
Поза ангела была такой, словно он только что спустился с небес, чтобы одарить всех желающих содержимым своей святой чаши. Я слегка похлопал его по согнутому колену и обошел вокруг статуи. Ангел мне не понравился. В воздухе отчетливо ощущался запах пергамента, папируса и разнообразных металлов. Комнату напротив заполняли русские иконы. Они висели по стенам, и отблески света играли на нимбах над головами печальнооких Мадонн и на суровых ликах Христа.
Я прошел в следующую комнату, где увидел великое множество распятий. Я узнал испанский стиль, несколько экземпляров относились, кажется, к итальянскому барокко, а одно распятие было, вероятно, самым древним из всех и представляло собой действительно вещь бесценную. Фигура Христа, страждущего на изъеденном червями кресте, была выполнена с нарушением всех пропорций, однако с поистине ужасающей выразительностью.
Только теперь до меня дошло, что все собранные здесь шедевры были на религиозную тему. Все до единого! Однако, если задуматься, такое определение можно дать едва ли не любому произведению искусства, созданному до конца девятнадцатого столетия.
Иными словами, искусство по большей части неотделимо от религии.
Квартира была совершенно лишена жизни.
Отвратительно пахло инсектицидами. Конечно, он вынужден пользоваться ими, причем в больших количествах, дабы предохранить старинную деревянную скульптуру. Я не мог уловить ни единого намека на то, что здесь водятся крысы или иные живые существа. Я не слышал и не ощущал чьего-либо присутствия вообще. В квартире этажом ниже было пусто, только из помещения ванной доносились тихие звуки работающего внизу радио.
Жильцы верхних квартир были дома – все пожилые люди. Мне удалось поймать образ прикованного к креслу старика с наушниками на голове, который чуть покачивался в такт эзотерической музыке какого-то немецкого композитора. Возможно, это был Вагнер – знаете, несчастные, обреченные влюбленные, оплакивающие наступление «ненавистного рассвета», или подобная ерунда в том же духе, мрачная и занудная. Впрочем, в данном случае тема вообще не имеет значения. Мой внутренний взор уловил еще один образ – женщина не то шила, не то вязала. Слабое, хилое существо, на которое не стоило даже обращать внимание.
Откровенно говоря, мне не было дела ни до кого из них. В этой квартире я чувствовал себя в полной безопасности, а вскоре здесь появится он, и воздух наполнится восхитительным ароматом его крови. Лишь бы только мне удалось сдержаться и не сломать ему шею раньше, чем я выпью последнюю каплю содержимого его сосудов. Итак, долгожданный момент настал.
Дора ничего не узнает, во всяком случае до своего возвращения домой завтра утром. Да и кому придет в голову, что я оставил здесь труп?
Я прошел в гостиную. Там было относительно чисто. Эта комната служила ему местом отдыха, где он читал, любовался своими сокровищами и тщательно изучал наиболее интересные из них. Обстановку ее отличали удобные, мягкие диваны с множеством подушек и расставленные повсюду – на столах, на полу и даже на картонных коробках – галогенные лампы из черного металла. Вполне современные, яркие и очень легкие при переноске, они напоминали причудливых насекомых. Хрустальные пепельницы были полны окурков – явное свидетельство того, что он больше заботился о безопасности, чем о порядке и чистоте; такое предположение подтверждали и оставленные недопитыми стаканы, ликер на дне которых давно высох и теперь блестел, как застывший лак.
Свет, проникавший сквозь тонкие и довольно грязные шторы на окнах, казался пятнистым и создавал в помещении атмосферу мрачной таинственности.
Но даже и эта комната была заполнена статуями святых: суровый святой Антоний держал на сгибе руки пухленького младенца Христа, а рядом – большая статуя Богоматери с холодным выражением лица, созданная, несомненно, где-то в Латинской Америке. Была там и скульптура из черного гранита, изображающая какое-то ангелоподобное существо. Как ни напрягал я свое вампирское зрение в царящем вокруг полумраке, даже мне не удалось рассмотреть эту скульптуру как следует. Однако мне показалось, что существо больше похоже на демона, каким его представляли в Месопотамии, чем на ангела
В какой-то момент гранитный монстр заставил меня содрогнуться от ужаса, ибо он напомнил… Нет, не может быть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25