А следы давно покинутых поселений, кому они интересны?
— Или он погрузился в океан, как Атлантида!
Ланге взял папку из рук Горского, открыл ее и принялся медленно перелистывать страницы. Писатель вновь разжег свою погасшую трубку, зажав щипцами уголек из камина, и с сожалением покосился на остывший чай. Он так и не прикоснулся к чашке. Ланге между тем неожиданно увлекся чтением, хотя поначалу хотел лишь бегло просмотреть содержимое папки. Ему становилось ясно, какая огромная работа проделана его другом. Это были не наброски, а оформленный по всем правилам, завершенный научный труд со сносками, дополнениями и комментариями. Текст, написанный рукой опытного беллетриста, читался захватывающе…
Внезапно Ланге издал удивленное восклицание.
— Что там? — полюбопытствовал писатель, отставляя в сторону кочергу, которой вздумал было поворошить в камине угли.
— Вот здесь, — Ланге отчеркнул строку ногтем. — Ты мне не рассказал об этом…
Горский подошел ближе и склонился над папкой.
— Ах, да… Опустил на первый раз ради связности.
— Получается, что потерпевшие крушение на «Доброй Надежде» были не первыми европейцами на острове?
— Не обязательно… Дай мне папку, там где-то ближе к концу подробно… Ну, ты уже прочел, что у ламаджи была своя письменность, но не фонетический алфавит, своеобразное идеографическое письмо… Где же это… Они резали по кости, по дереву, но в их надписях не встречалось ничего даже отдаленно похожего на символы латинского алфавита… Ага, вот, нашел!
— И вдруг встретилось, — проговорил Ланге.
— Да, вдруг встретилось. Корженевский подобрал кусок дерева с полустертой надписью. Какое-то слово латинскими буквами, он уверенно разобрал только «N» в начале, через пропуск «А» и подряд еще одно «N». Но это не означает непременно, что на острове побывали европейцы. Ни Джейя, ни другие ламаджи не подтвердили, что кто-то высаживался на острове, и в их преданиях не говорилось, чтобы это случалось когда-то прежде…
— Или не захотели подтвердить.
— Или не захотели, — согласился писатель. — Но скорее, этот кусок дерева с разбившегося где-то корабля долго носило по волнам, прежде чем выбросить на берег острова. Это могла быть часть обшивки, штурвала, гарпуна, или на чем там еще вырезали названия…
— «N-АN». Как же мог называться этот корабль?
— Да как угодно. «Нормандия», «Нью-Холланд»… Сотни вариантов, на любом языке латинского алфавита. А какая разница?
— Никакой. Мне просто показалось занятным совпадение. В слове «Нимандштайн» тоже есть эти «N-АN».
— Александр, корабль не может называться «Нимандштайн». Корабль — это не замок.
— Разве мы точно знаем, что это было название корабля7
— Нет, но какая связь…
— Какая связь… — Ланге покрутил в пальцах сигару и вдруг швырнул ее в камин. — Какая связь! Ламаджи, лиджонг, магия, Джейя, Брагин, «Зерцало магистериума», Нимандштайн, Кордин! Не станешь же ты утверждать, что между всем этим нет никакой связи!
— Устанавливать эти связи, — сказал Горский с упреком, — нам было бы проще, если бы ты, наконец…
— Сейчас расскажу! Еще только одно…
— Всего одно? Это уже обнадеживает.
— Ты не делал попыток узнать что-нибудь о прежнем владельце Нимандштайна? О человеке, который продал замок старому Кордину?
— Вопреки твоему запрету?
— Делал ты попытки или не делал?
— Ох, — вздохнул писатель, — от тебя ничего не скроешь…
— Что ты узнал?
— Ничего.
— Аркадий!
— Да говорю же тебе, ничего! Это привидение какое-то. Никто его не знал, никто с ним не разговаривал. Даже с юридической фирмой, которая оформляла сделку, все переговоры велись через посредников.
— Но он должен был хотя бы подписать бумаги.
— Из этих стряпчих трудно что-то вытащить, профессиональная этика. Но я почти не сомневаюсь, что он и подписание документа сумел устроить, не показываясь им на глаза.
— Так я и думал, — произнес Ланге.
Он подошел к окну, долго стоял и следил за полетом кружащихся в сумерках снежинок.
— Метель утихает, — негромко сказал он, — эта ночь будет безмятежной…
Задернув портьеру, он обернулся к Горскому.
— Аркадий, ты помнишь ту девушку, Зою? Дочь моего лесничего?
— Ту, что сбежала непонятно почему?
— Я отлично знаю, почему она сбежала. Она была моей возлюбленной. Я… Обидел ее. Оскорбил ее чувства.
— О! Это… Безусловно, печально. Я уверен, что ты не хотел. Но…
— Она — потомок ламаджи, Аркадий. Она сама говорила мне об этом. И лиджонг показала мне тоже она. В подземелье… В пещере, которую я не смог потом найти.
— Значит, ты все знал с самого начала, — укоризненно констатировал Горский.
— В том-то и дело, что нет! Слово «ламаджи» было для меня пустым звуком. Она сказала, что так называлось племя… Связывала с лиджонгом и с магией. Она… Продемонстрировала мне магический обряд. И это все. Теперь ты видишь, что я не лгал тебе. Умолчал о том, о чем говорить и смысла не имело…
— Какой обряд? — спросил Горский с живым любопытством.
— Да это неважно… Намного важнее другое. Сейчас, после твоих изысканий, можно попытаться выстроить цепочку догадок. Джейя могла привезти семена лиджонга с острова. Я не знаю, погиб ли в огне Брагин, но Джейя спаслась и спасла свою дочь, и семена, и книгу. Либо все трое скрылись от преследований, а дом подожгли, чтобы замести следы. Отсюда и берет начало семейная линия Зои.
— Конечно, это возможно. И что из этого следует?
— Она угрожала мне. Убийство брата — это ее месть. Разве это не очевидно? Если книга передавалась по наследству, она должна была в конце концов оказаться у Зои.
— Но вот как раз с книгой далеко не все ясно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95