Эти слова допускают различное толкование, а люди обычно истолковывают туманные фразы в соответствии со своими ожиданиями… Кстати, отсюда и происходит большинство недоразумений.
– Прекрасно. Вы готовы выехать?
О, это хуже. Куда выехать, что значит – готов? Но будем продолжать игру, сорвется так сорвется.
– Конечно.
– Мы ждем вас через час. Место встречи не забыли?
Внимательнее на поворотах! Такой вопрос предполагает две вещи: что место встречи известно профессору и что в принципе его можно и забыть. Но относительно второго вопрос мог оказаться и риторическим, заменой фразы «ждем вас на старом месте»… Тут снова нужно балансировать на грани. Неопределенность – вот единственное оружие профессора.
– Раньше я редко что-нибудь забывал, да и сейчас память не подводит. Подводит, знаете ли, порой рассеянность…
К великому облегчению Илларионова, он услышал смех.
– Ох уж эти ученые… Станция техобслуживания на проспекте Энергетиков, шестьдесят пять. А то приедете еще на какую-нибудь другую станцию… С рассеянными профессорами и не то бывает.
Илларионов не рискнул спрашивать, должен ли он приехать на машине. Скорее всего, да. Проспект Энергетиков – это далеко от дома профессора, добраться туда общественным транспортом с пересадками всего за час (даже меньше) почти нереально. Может быть, такси… Но зачем, если есть машина? Опять тут можно только гадать. И как он узнает тех, кто придет на встречу? Или они узнают его? Но и об этом лучше не спрашивать.
– Я приеду, – сказал профессор.
– Ждем вас, – повторил голос, и в трубке прерывисто загудело.
Илларионов сел в постели, невидяще уставившись на телефонную трубку в руке. Какого черта… И рассказать некому, посоветоваться! Из всех друзей профессора лишь Бахметьев обладал достаточным воображением, чтобы увидеть в этой истории не просто дурацкий розыгрыш или, не приведи господь, галлюцинаторный комплекс Илларионова. Бывает ведь так, что люди напряженного умственного труда внезапно свихиваются… А может, так и есть? И не было ни пропавшей царапины на диске, ни телефонного звонка?
Профессор поморщился. Есть отличный способ проверить, в своем ли он уме, – поехать на проспект Энергетиков. Если встреча не состоится и потом никто не объявится, значит, пора идти к психиатру. Но, честно говоря, профессор в это не верил. Жаль, что Бахметьев позавчера улетел в Москву, на конференцию, однако и будь он в Санкт-Петербурге… За несколько минут по телефону ничего не растолкуешь, подробно не обсудишь, а времени нет.
Водрузив трубку на аппарат, профессор встал, сунул ноги в тапочки и прошаркал в ванную. Пока он брился, добрый десяток гипотез промелькнули и растаяли в его голове. Нет, долой! Какие гипотезы в информационном вакууме, какие дома на песке? Надо рассуждать конкретно, практически. Вот, например: не готовится ли похищение или, того хуже, убийство? Нет, по ясной причине: у профессора нет ни богатств, ни важных постов, ни сверхсекретных оборонных открытий, ни личных непримиримых врагов. Да и проще это делается… Значит, не покушение. Но что? Тот, кто звонил, спрашивал, не забыл ли профессор место встречи… Выходит, когда-то Андрей Владимирович его помнил? Но он точно никогда не бывал на станции техобслуживания по проспекту Энергетиков, шестьдесят пять, даже не слышал о такой. И при чем тут какие-то «периферийные кластеры в секторе Д», почему они должны беспокоить Илларионова?
Надевая костюм, профессор покосился на телефон. Возможно, встреча затянется. Не позвонить ли в институт, записать на автоответчик, что сегодня его не будет? Нет, не нужно. Может быть, не так и плохо, если его вскоре начнут разыскивать.
Интересно, как поступил бы на моем месте кто-нибудь из коллег, думал профессор, завязывая галстук. Бахметьев, этот на девяносто процентов так же, а другие? Кое-кто послал бы подальше телефонного шутника с его Джоном Ленноном, перевернулся на другой бок и преспокойно заснул. Разве не совершенно нормальная реакция? Только не для Илларионова. Помимо естественного научного любопытства, он обладал и любопытством человеческим вкупе с развитой интуицией. А интуиция подсказывала – нет, кричала! – что бы ни скрывалось за происшедшим, это очень, очень серьезно.
Он спустился к машине и сел за руль. Его серая «волга», давно нуждающаяся в ремонте, прокашлялась, прежде чем завестись.
А не путаница ли тут, размышлял профессор в дороге. Фамилия Илларионов – распространенная, в имени Андрей Владимирович тоже нет ничего уникального. Допустим, они искали некоего Андрея Владимировича Илларионова, зная лишь приблизительно возраст, внешность, район жительства – и все эти данные совпали? А потом уже они узнали телефон, точный адрес… От этих мыслей профессору стало нехорошо. Если его приняли за другого, возможно все – и похищение, и убийство. Кто знает, какие к тому, другому, претензии! А профессор легкомысленно подставил себя, дав им понять, что опознал пароль, и согласившись на встречу. Но был ли это пароль? Обычно пароль предполагает отзыв.
Продолжая раздумывать на эту тему, Илларионов понемногу успокоился, потому что невероятность гипотезы о путанице постепенно стала ясна для него. За ним велась пристальная слежка, они знали о нем многое, вплоть до любимой музыки. Если бы речь шла о ком-то другом, неужели ни одна мелочь не указала бы им на ошибку? Ведь не могли они не поинтересоваться подробно биографией профессора, прежде чем предпринимать довольно сложные и хлопотные действия.
Но коли так, основной гипотезой становится другая, не менее пугающая. По их мнению, профессор должен помнить какие-то факты, а он их не помнит!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111