И чтобы привести себя хотя бы в относительный порядок.
— Ага… Тогда вот что. Если портье или хозяин окажется белым, заказываю номер я, а если черным — ты.
— Почему? — удивился Игорь.
— Потому что белым все черные кажутся с первого взгляда на одно лицо, и наоборот.
— Гм… Не такая уж ты и черная.
— Моя мать, миссис Джексон, черная, как эбеновое дерево. Она потомок рабов из южных штатов. Отец, напротив, — чистейшая слоновая кость.
— Значит, ты сборный экземпляр? А мои предки из-под Самары… Есть такой город посередине России.
До темноты они почти не разговаривали. Шерон специально захватила бинты и кое-какие медикаменты из аптечки в коттедже лесничего, теперь она несколько раз меняла повязку на ране Шевцова. Рана не гноилась, хотя вокруг нее кожа покраснела. Шерон боялась инфекции, но прошло еще недостаточно времени, чтобы утверждать что-либо наверняка.
18
Когда вечером они увидели неоновую рекламу мотеля «Суитуотер», стоявшего недалеко от дороги, неброского и явно не перегруженного постояльцами, Шевцов остановил джип и погасил фары. В большом окне за стойкой виднелась фигура белобрысого веснушчатого парня, а стало быть, идти предстояло Шерон. Шевцов напутственно стиснул ее руку — сильнее, чем хотел.
Девушка ушла вниз по подъездной дорожке. Шевцов наблюдал через окно, как она разговаривает с портье. Долго, как долго! Сердце колотилось, будто пневматический насос. Шерон повернулась к двери, портье протянул руку к телефонной трубке.
Куда он звонит?! Зачем?!
Шерон уже возвращалась.
— Все в порядке. — Она показала ключи.
— Куда он звонил? — От напряжения у Шевцова пересохло во рту.
— Это ему позвонили… Он не узнал меня, да и не мог узнать. Он пьян до изумления, он бы мать родную не узнал…
Шевцов облегченно рассмеялся. Шерон запрыгнула в кабину джипа.
— Наш домик вон тот, с краю. Но давай развернем машину так, чтобы в случае чего не возиться с выездом.
Пока девушка отпирала дверь, Шевцов развернул джип. Они вошли в комнату, где потолок снижался в обе стороны. Кровать была только одна, зато широкая, как футбольное поле. Обшарпанный телевизор стоял на тумбочке у окна. Шевцов сразу включил его, но на всех каналах передавали выступление президента, посвященное в основном экономическому развитию индустриального севера. Игорь не удивился этому. Безусловно, в начале речи президент выразил скорбь и соболезнования, а теперь давал понять, что жизнь продолжается и не все так ужасно. Что ж, подождем новостей.
Шерон ушла раздобыть чего-нибудь съестного, хотя Шевцов поначалу убеждал ее, что выходить не следует. В конце концов он махнул рукой: ему и самому хотелось есть. В ожидании он рассматривал комнату. Лакированное дерево потолка, которому желтоватый свет бра придавал особо теплый оттенок, по-деревенски простоватый уют занавесок на окнах, потертый палас, монотонное бормотание телевизора — все это согревало и умиротворяло. Шевцов представил себе, что они с Шерон не бегут от надвигающегося ужаса, а приехали на уик-энд или, того лучше, совершают свадебное путешествие. Не хватает только бутылки шампанского…
Этот пробел восполнила вернувшаяся Шерон — правда, в роли шампанского выступила литровая бутыль «Джонни Уокера». Девушка накупила чипсов, сладкой кукурузы, ветчины в банках. Все это она выгрузила на стол из бумажного пакета. Алюминиевые складные стаканчики нашлись в тумбочке. Шевцов скрутил пробку, разлил виски.
— За что выпьем?
— А за что принято пить в России?
— Когда как. За встречу, за знакомство, за удачу… Хотя нет, за удачу не пьют. Плохая примета.
— Я не верю в приметы, — тихо сказала Шерон. — Больше не верю. У меня есть талисман — керамическая собачка Топси. Я просила ее позаботиться о нашем полете… А все вышло вон как. Зимин…
— Что Зимин? — раздраженно перебил Игорь. — Можешь ты хоть сейчас не вспоминать о…
Он вдруг осекся и потрясение посмотрел на девушку.
— Что с тобой?
— Зимин! — чуть не закричал Шевцов. — Это невозможно!
Шерон с недоумением следила за разлетающимися из его стакана каплями виски.
— Зимин не должен был лететь, — отдышавшись, пояснил Шевцов. — Он дублер. Если бы не заболел полковник Рассонов… Как это наши гангстеры могли быть уверены, что Зимин окажется на борту?
Шерон вынуждена была признать, что совершенно упустила из виду это обстоятельство.
— Может, они отравили Рассонова, — предположила она. — Или Рассонов и Зимин заодно…
— Только не Рассонов, — убежденно возразил Игорь. — Я его знаю, как себя…
— Ты и Зимина знал.
— Меньше. Он всегда был какой-то… Замкнутый, весь в себе. Хотя и пошутить мог, если надо, и товарища поддержать в беде… Но при этом в нем всегда оставалась какая-то запертая дверь, а он из-за нее как будто милостыню подавал. Мол, вот вам, нате, отвяжитесь. Хотите, чтобы я был таким, — я буду, но все равно я выше вас…
— И подобного человека терпели? — изумилась Шерон.
— А что ему предъявишь? Прекрасный специалист, опытный пилот, ни одного взыскания… А заглянуть человеку в душу ох как трудно… Вот я сейчас рассказываю тебе о нем — а ведь все это я раньше хотя и чувствовал, но не осознавал, гнал от себя. Мало ли что кому почудилось, по поступкам надо судить… Да пес с ним, с Зиминым. Рассонов, его болезнь — вот что меня беспокоит.
Шерон поставила стакан на полированный столик и принялась вскрывать банку ветчины.
— Странно, что тебя это так поразило, — заметила она. — Мы же знали, что эти заговорщики орудуют и в России.
— Нет, ты не поняла… У Рассонова был типичный грипп. Это не просто яд, а культура вируса или такая отрава, которая вызывает похожие симптомы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113