- Как сказать, - задумался космонавт. - Его никто не знал хорошо. Он был... Немного особенным.
- Подробнее, пожалуйста, - потребовал Ласкеров.
- Я не хочу бросать на него тень типа того, что это был человек с двойным дном и все такое. Но отряд космонавтов - маленькое сплоченное сообщество. Каждый уверен, что на орбите и на земле его не подведут, понимаете? И Ратников никогда никого не разочаровывал. Но все же была в нем какая-то закрытая дверь. Он жил по правилам.
- Что же тут особенного? - не понял Ласкеров. - Люди определенных профессий, и вашей, и моей, живут по правилам. Никто нас за уши не тянул и не мешал идти в свободные художники.
- Нет, - Данилин сморщил гримасу досады. - Наверное, я неточно выразился. Как бы вам объяснить... Вот закон, уголовный кодекс. Одни не нарушают его из страха наказания, а другие Просто не мыслят, как можно причинить человеку вред.
- Ага, - подключился Ласкеров. - Следовательно, Ратников был поставлен в рамки и держался под их силовым давлением?
- Вы спросили мое мнение о Ратникове, я вам ответил. К несчастью, он погиб. И мы никогда не узнаем, как бы он повел себя вот в такой ситуации...
Или мне следовало повествовать о мертвых по римскому принципу: хорошо или ничего?
- По роду деятельности мне важна истина, а не античные принципы... Теперь давайте вспомним день, когда вы заболели.
Подполковник отложил карандаш.
- День как день... Проснулся, позавтракал...
- Минуту. Завтракали где?
- Здесь, дома.
- Придется изъять посуду, которой вы пользовались, для экспертизы.
- Мне подсыпали какой-нибудь дряни? - недоверчиво улыбнулся Данилин. Кто же это сделал, привидения? Я с неделю жил один, жена ездила к матери в отпуск, и в гости никто не приходил.
А экспертиза - чепуха. По-вашему, я никогда не мою посуду?
- Покажите мне ее, - попросил Ласкеров. Он не стал объяснять подполковнику, что такой пустяк, как мытье посуды, не создаст препятствий для экспертов ГРУ, а открыть простенькие замки квартиры мог бы и смекалистый пэтэушник.
Они прошли на кухню. Данилин открыл буфет.
- Вот тарелки. Они все одинаковые, и, как вы догадываетесь, я не помню, какую взял в то утро. С вилками, то же самое. А вот моя чашка, я всегда пью чай только из нее.
Он осторожно передал Ласкерову огромную треснувшую синюю чашку с отбитой ручкой и золотистыми узорами.
- Кто знал об этой вашей привычке? - профессор разглядывал ветхий антиквариат с преувеличенным почтением.
- Да надо мной весь отряд смеется. Эта чашка - притча во языцех. Она у меня вроде талисмана. Космонавты - народ суеверный...
Может статься, подумалось Ласкерову, что талисман на сей раз уберег вас от смерти в буквальном смысле, Геннадий Николаевич.
- Я заберу ее, - сказал он. - Не беспокойтесь, через пару дней вы получите ее обратно. Тарелки и вилки тоже.
- Ну да...
Ласкеров попрощался с Данилиным и покинул квартиру. До ресторана "Космос", где Шебалдин назначил рандеву, было недалеко, и, несмотря на пасмурную погоду, он предпочел автобусу прогулку. Надо было проанализировать полученные сведения.
Но приводить в систему было почти нечего, а то, что наличествовало, ни.как не приводилось. Ласкеров начинал склоняться к внутреннему убеждению, что нападение на "Атлантис" - чисто американская гангстерская выходка. Он допускал участие российских фигурантов, но русские космонавты, очевидно, выступили в пассивной роли жертв.
Привыкший к точности и лаконичности итогов, Ласкеров честно ответил себе и на вопрос, в какой точке находится расследование. В той же, где и начиналось. Но два хвоста все же торчали наружу, и, возможно, за какой-то из них удастся ухватиться - чашка Данилина и человек, присланный Рубиновым для инструктажа космонавтов по поводу спутника.
21
Вечерний Чикаго играл брызгами подмигивающих, зовущих, броских огней, как рождественская елка на Пенсильвания-авеню. Пыхтящий "Додж", отвыкший от городской суматохи, с трудом прокладывал путь среди важных лакированных "Фордов" и "Шевроле", нетерпеливо толпящихся у светофоров и подгоняющих друг друга суетливым кваканьем клаксонов. Саманта, отстранясь, с плохо скрываемым страхом смотрела в окно машины. Ей чудилось, что каждый прохожий и тем более полицейский пристально разглядывает именно ее. Шалимов вел себя внешне невозмутимо, сосредоточившись на борьбе со скрежещущей коробкой передач, но на душе у него было не легче. Он уводил "Додж" подальше от шумного центра в поисках одинокой телефонной будки и вспоминал планы Саманты, вначале показавшиеся ему осуществимыми, а теперь все более казавшиеся чистейшим безумием.
- Есть один человек в Чикаго, - говорила ему Саманта в доме миссис Ларрены. - Если он нам не поможет, остается только уповать на Господа Бога.
Его зовут Барни Флойд. Он пилот международных авиалиний.
- И он спрячет нас в грузовом отсеке своего самолета?
- Ты не дослушал, - укоризненно сказала Саманта. - У нас был с ним роман четыре года назад.
Ему можно верить, он классный парень.
- Вот как, - Шалимов ощутил удививший его самого укол ревности. - Тогда почему же ты ушла от мистера Флойда?
- Я не ушла, - девушка опустила голову. - Мы расстались. Это не одно и то же. Он был женат и сделал выбор, но мы по-прежнему друзья.
Шалимов в раздумье гонял стрелку по шкале настройки выключенного приемника.
- Саманта, если ты веришь в надежность Флой
да, я не буду оспаривать то, что очевидно для тебя...
Подумай, а не могли бы мы воспользоваться его связями здесь, в Америке, вместо того чтобы лететь во Францию?
- У него нет никаких связей. Откуда они у рядового пилота "Транс Уорлд"? Но он не выдаст нас и, при возможности, поможет бежать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138