Девушка обиженно взглянула на Бориса.
- Интересно, как это у тебя выйдет...
Пошуровав кочергой в камине, Борис загасил сигарету и двинулся в ванную. Он разделся, встал под душ и приступил к исследованию никелированной панели, обилием ручек, кнопок и рычажков похожей на пульт управления космического корабля. Он едва не ошпарился, прежде чем научился регулировать температуру воды. Но больше, чем столь очевидное стремление усложнять жизнь, Бориса удивило наличие окна в наружной стене, через которое был виден парк. Впрочем, почему бы и нет, подумал он. Ванная с окном снизу доверху, без штор - невидаль в России, но здесь, в Англии, в стране покоя и безопасности, на территории частного владения, куда никто без приглашения не забредет, она уместна как нигде. Иллюзия единства с природой, да почему иллюзия? Единство. Ведь и портьеры в гостиной - не для того, чтобы кто не подглядел, а элемент дизайна, для уюта...
Второго халата не оказалось. Борис закутался в огромное полотенце наподобие древнего римлянина. Вернувшись в гостиную, он вскинул руку в салюте.
- Марк Антоний, начальник конницы и сенатор, приветствует тебя, царица Египта!
- О... Ты похож на Антония. Особенно очки.
- Я Антоний в современной трактовке, - пояснил Борис. - Очки символизируют большой ум.
Пока он принимал душ, гостиная успела согреться. При мягком освещении, дополненном отсветами оранжевого пламени, комната стала ещё более уютной и домашней, даже словно уменьшилась в размерах. Оля сервировала стол, приготовив скромную закуску из запасов Слейда, поставила в центр новую бутылку вина. Приспособлением вроде автоматического штопора, найденным Олей - тоже характерный штрих непривычного быта - Борис откупорил бутылку и разлил вино по бокалам.
- Давай выпьем за корабли, - сказала девушка. Отражение огненных языков плясало в рубиновой сердцевине бокала. - За те, что идут ко дну?
- Нет. За те, что держат путь к далекому дому... И возвращаются. И за вас, храбрый капитан.
- Корабли не возвращаются, - Борис поднял бокал. - Корабли уходят и приходят, а это совсем не одно и то же.
- Я рада.
- Чему?
- Я и сама так думала, а ты правильно угадал.
- Я не угадывал, я теперь знаю.
Они выпили понемногу, просто чтобы ощутить вкус вина.
- Неужели для того, чтобы отличить важное от пустяков, - сказала Ольга, опуская взгляд вниз, к огню, - неужели для этого надо, чтобы в нас стреляли?
- А что, по-твоему, важно?
- Сидеть в кресле у камина.
- Пить вино.
- Говорить ни о чем.
- И молчать о том же.
Они улыбнулись друг другу одними глазами.
- Планировка английских домов, - промолвил Борис, - такая же загадка, как и те штуки в ванной. Например, мистер Слейд упоминал о том, что где-то тут есть спальня. Но вот где...
Оля подошла к Борису, присела на подлокотник его кресла, провела рукой по его влажным волосам.
- Зачем тебе спальня, Антоний? Вот ковер. Это шкура льва, поверженного Гераклом. А за окнами шумит великий Рим, и так близка битва при Акциуме...
Борис прикоснулся щекой к щеке девушки, глядя, как опадают и становятся красными языки пламени в камине.
- Антоний проиграл битву при Акциуме, - очень тихо выдохнул он.
- Нет. Если ты сражался, ты уже не проиграл.
10
Джек Слейд очень устал. Так всегда с ним бывало: бюрократическая канитель после операции выматывала сильнее, чем работа на холоде, во враждебном окружении.
Марстенс уехал на какое-то таинственное совещание на Даунинг-стрит, и Слейд получил долгожданную передышку. Он даже позволил себе выпить рюмку французского коньяка - только одну, как лекарство от усталости.
В кабинете было полутемно из-за прикрытых штор. Слейд включил компьютер, вынул из сейфа привезенную из Москвы дискету, посмотрел на нее. Здесь, в Лондоне, ещё никто не заглядывал в файл, никто кроме Слейда даже не взял дискету в руки, и это было очень странно. Как правило, любая новая информация сразу попадает в оборот специалистов, а уж такая... Ведь из отчета Слейда всем предельно ясно, ЧТО он привез! И Марстенс ничего не объяснил, лишь намекнул, что Даунинг-стрит в растерянности, и многое должно проясниться после совещания. Многое? Ну что ж, подождем...
Слейд вложил дискету в дисковод и подумал о пароле, составленном Борисом и Ольгой независимо друг от друга - о несуществующем в языке, но таком трогательном слове "LIVEHOPE"...
Имени файла на экране не появилось. Слейд нахмурился. Сбой компьютера? Нет, все работает нормально. С противным ощущением электрической дрожи вдоль позвоночника Слейд вызвал программу восстановления удаленной информации. Программа утверждала, что с дискеты ничего не удалялось. Это была чистая отформатированная дискета.
Слейд вынул её из дисковода. Та самая дискета, "Вербатим", со слегка потертой наклейкой, с карандашной пометкой. Да она и не может быть другой. Тогда как же... Ведь никто не имел возможности форматировать прямо на глазах у Слейда!
Чертовщина... Слейд уперся пустым взором в столь же пустой экран. Из транса его вывел прерывистый сигнал интеркома.
- Мистер Слейд, немедленно зайдите к мистеру Марстенсу.
Вот как - немедленно. Что стряслось? Почему Марстенс вернулся так быстро? Обычно эти совещания бесконечны.
Сунув дискету в карман, Слейд вышел из кабинета. Марстенса он нашел в странном расположении духа - тот выглядел не рассерженным, не озабоченным, а... Если бы Слейд знал Марстенса хуже, он определил бы его вид как виноватый. Но Марстенс и покаяние - понятия несовместимые...
- Садитесь, Джек, - Марстенс кивнул на кресло и замолчал, будто не решался начать. Тогда решился Слейд - на прыжок в ледяную воду. Он достал дискету, положил её на стол и сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119