Точно, он даже припомнил все свои
чувства, когда пришлось впервые шагнуть за открытую рампу космического
аппарата, увидеть под собой Землю и падать навстречу ей, пока черно-звезд
ная бездна космоса не превратилась в глубокую фиолетовую синь стратосф
еры…
Что же случилось потом?.. Неудачно приземлился?..
Ответа не было, вместо него память теперь уже упорно, целенаправл
енно выдавала картину ярчайшей вспышки, сопровождаемой адским, ни с чем
не сравнимым грохотом, грянувшим в небесах, будто неистовый гигант рвану
л подле самого уха толстенный лист плотного картона.
Единственное, что удалось вспомнить наверняка, так это цифры электронно
го альтиметра, проецировавшиеся на забрале скафандра.
До земли оставалось сто двенадцать метров, когда сложная система “летаю
щего крыла” вдруг начала неоправданно “гаснуть”, теряя часть своих сегм
ентов…
Нет… Так не пойдет…
Воспоминания вернулись, но память не соответствовала реальност
и. Где, спрашивается, забрало гермошлема, на котором так или иначе должен о
тражаться статус электронных систем поддержания жизни? Почему он болез
ненно вдыхает полной грудью, ощущая сырой запах прелой листвы?
Сделать движение, скосить глаза, чтобы увидеть обод иззубренного забрал
а, стоило ему неимоверных усилий, опять вернувших резкую боль и неприятн
ое ощущение липкой, горячей испарины, обдавшей тело волной жара.
…Забрало гермошлема разбито вдребезги, вот почему он не видит показаний
электронных датчиков и дышит пряным воздухом, несущим запахи не то осени
, не то ранней весны…
Опять нонсенс. Он ведь отлично помнил, что прыжки проходили зимой, по край
ней мере, на территории приземления царила зима. Снег, сугробы, нетронута
я целина замерзших полей с редкими, лишенными листвы кустарниковыми пер
елесками.
Он заставил себя вдохнуть полной грудью, вновь почувствовал этот запах,
да и воздух был теплым, скорее весенним…
Оттепель?.. Ч мелькнула настороженная мысль. Ч
Или все-таки смена времен года?
Думать о том, что его парализовало из-за удара при неудачном приз
емлении, не хотелось, но эта мысль сама по себе вкрадывалась в рассудок. Бы
л единственный способ опровергнуть ее Ч заставить свое тело пошевелит
ься, но Ивану в этот миг стало страшно. А вдруг и вправду парализо
вало?
Он закрыл глаза и попытался напрячь мышцы.
Сначала у него ничего не получилось, будто тело, которое он ощущал минуту
назад, вовсе и не принадлежало ему… затем вернулась ломота в суставах, и, к
ак окончательное свидетельство победы над одеревеневшими мышцами, вдр
уг полыхнула боль Ч теперь уже резкая, нестерпимая, от которой зашлось д
ыхание и невольный стон застрял в пересохшем горле.
Сознание на секунду померкло, а когда вернулось вновь, он подумал, что теп
ерь уже не сдастся…
***
Впоследствии ему казалось, что в борьбе с с
обственным организмом прошло около суток. Точнее Иван определить не мог
Ч он сбился со счета, сколько раз терял сознание от боли, но все равно воз
обновлял попытки шевелиться, пока эти усилия вконец не измучили его.
Он уснул, или опять впал в беспамятство, Ч четко определить собственное
состояние Лозин не мог, но когда ощущения внешнего мира вернулись, оказа
лось, что боль отступила… лишь кружилась голова да хотелось есть, до тошн
отной рези в желудке.
Это уже являлось благом, хотя и не слишком большим.
Разум по-прежнему снедала тревога, но теперь мысли ненавязчиво перескоч
или с собственных болезненных ощущений на иную неопределенность: что с р
ебятами, где взвод, почему он лежит тут один, без помощи?
Ответ пришел на уровне интуиции, и в первый миг логическая догадка потря
сла его до самых глубин души.
Он прыгал первым, а значит, сколь ни мал был интервал между бойцами взвода
, остальных эта необъяснимая вспышка застала не в ста метрах над землей, а
гораздо выше, где ее последствия наверняка были во сто крат губительнее.

Ладно, лейтенант… Успокойся… Пробуем встать…
Он со стоном приподнял голову, услышав отчетливый хруст собстве
нных позвонков, в глазах помутилось от этого усилия, но ему все же удалось
опереться на локоть, и Лозин на минуту застыл в таком шатком, неудобном по
ложении, терпеливо снося дурноту, в ожидании, пока перед глазами рассеет
ся багряно-черная муть.
Рассеялась…
Иван медленно опустил глаза, посмотрел на свои руки и увидел замызганный
грязью скафандр, к рукавам которого налипла прелая прошлогодняя листва.

Повернув голову, он понял, что находится в кустарниковом перелеске, разд
еляющем два невозделанных поля. Метрах в двадцати от него по невспаханно
й целине обиженно, хлопая крыльями, ходили грачи.
Весна…
Земля под рукой была напитана влагой, солнце грело, но кое-где все
еще лежали косы посеревшего снега.
Прыжки происходили в начале января, а сейчас, судя по всему, был уже конец
марта… если не середина апреля.
Как ему удалось пролежать несколько месяцев на морозе, с разбитым забрал
ом скафандра? Даже если учесть, что системы автоматического поддержания
жизни все это время исправно работали, он так или иначе должен был погибн
уть от переохлаждения, ведь герметичность экипировки была нарушена…
Превозмогая вполне объяснимую теперь слабость, Иван отполз на нескольк
о шагов и прислонился спиной к тонкому стволу молодой березки.
Двигаясь, он ощущал, как что-то сопротивляется ему, тянет назад и, оглянувш
ись через плечо, понял, что это так и не отстегнутая парашютная система, пр
евратившаяся в слежавшийся пласт измазанной в грязи ткани, тащится за ни
м, стесняя движения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17