Инара? Ты, Скопендра?
– Нет.
– Нет.
Последнее «нет», пророненное Скопендрой, словно взорвало тишину, которая царила в стенах личного блок-корпуса Элькана и собственно лаборатории в последние несколько часов. В двери апартаментов неистово забарабанили, и чей-то мощный голос, многократно приглушенный звукоизолирующими переборками, все-таки прорвался внутрь:
– Что-то случилось! Вызовы блокируются! Что-то случилось с Нигером и мудрым сьором Эльканом!
– А, они же еще не знают. – Лицо ученого-преступника осветила грустная усмешка.
– Ломайте двери!!!
– Ну что же, – торжественно проговорил Элькан, – становитесь. Сюда… где недавно стоял Гоз. Я встану последним. Мне же нужно запустить приборы… Да. Чуть не забыл. Вот портативный Малый транспортер. Мы возьмем его с собой. Ну… начинаем.
Цветок раскрылся над головами Инары и Скопендры, вставшими на полушарие, и засветилась самым чистейшим пламенем, какое ни есть на свете, голубая призрачная игла. Что было дальше, легко представить… В самый последний момент, уже отрегулировав работу приборов и введя новые расчетные данные, Элькан хищным прыжком достиг полушария, возвышающегося над ребристым полом лаборатории, и встал бок о бок с Инарой и длинным Скопендрой.
Они еще успели увидеть искаженные изумлением и ужасом лица людей Ингера, ворвавшихся в лабораторию, а потом перед глазами уходящих заклубилось неистовое сетчатое пламя, сотканное из мириад крошечных игл, и все померкло.


2
Корабль, Четвертый уровень (Ганахида),
Первый Храм
Много лет нога ни одного первосвященника не ступала в подвал, где сидел обвиненный в пособничестве Обращенным, этим проклятым мятежникам, – Ревнитель. Пособника звали Алькасоол, и он принадлежал к высшей знати Храма и числил за собой немало славных деяний. Одним из славных этих деяний было то, что он сумел внедриться в Академию Леннара и, проведя там большую работу, вернуться. Вернуться живым, невредимым. Все это нисколько не помешало храмовникам из партии Аленга добиться его заключения под стражу. Добиться в обход прямых распоряжений Сына Неба.
И Верховный сам спустился к Алькасоолу в подземелье, чтобы поговорить с ним с глазу на глаз. Он прошел длинным коридором, дождался, пока дюжий стражник-Ревнитель откроет массивную дверь камеры, и, войдя, остановился в шаге от узника, почтительно склонившегося перед гостем.
– Благословите, отец, – глухо произнес узник.
Первосвященник молча воздел руки. На некоторое время в камере повисла глухая тишина. Затем узник поднял взгляд и тихо спросил:
– Почему?
Первосвященник вздохнул.
– Я не всевластен! – И после короткой паузы добавил: – Я не могу допустить еще и раскола Храма.
Брат Алькасоол едва приподнял голову, и остро блеснули его глаза под приспущенными веками. Опытный физиономист, быть может, обнаружил бы на лице лазутчика признаки удивления и даже некоторой оторопи, и глава Храма конечно же являлся таким знатоком человеческой природы. Но в этот момент он даже не смотрел на своего младшего собрата.
– Я провел большую работу, – глухо сказал Алькасоол. – Я провел невиданную работу. Я знаю теперь о Леннаре и его власти, его людях и Академии едва ли не больше, чем все прочие братья Храма, вместе взятые. Возвращаясь сюда – о, это возвращение не было легким! – я не без оснований рассчитывал на благодарность. Или хотя бы на выжидающее молчание. Но нет. Иерархи из Аленга рассудили по-иному. Да, я знаю, единство Храма давно поколеблено. Я даже знаю, что разрушена Уния, древнее положение, согласно которому обучение в храмовых меренгах и даже в самом Большом Басуале4 приведено к единообразию. Сейчас же в соседних кельях учат совсем по-разному, и юные послушники и даже будущие светские терциарии не знают, кто из отцов-преподавателей прав!
– Ты сказал верно. Храм давно подточен ересями. Колеблются даже те, кто умен, честен и тверд. Я не уверен, могу ли я доверять даже братьям из крыла Куньяло, тем, кто вознес меня к власти. Про светлых жрецов Аленга, непримиримых, я и не говорю! В таких условиях трудно блюсти Чистоту, заповеданную предками.
– Еще немного, и уже не потребуются армии Леннара, чтобы снести Храм!
– Ты прав, брат Алькасоол. И потому единственным условием твоего освобождения будет уступка «усталым». Они требуют продолжения войны, мы, те, что вышли из крыла Куньяло, уже понимаем бессмысленность этой мясорубки, но сейчас – твое слово. Ведь ты знаешь СРЕДСТВО.
Брат Алькасоол уже не поднимал головы. Он смотрел в стену. Синий полумрак стелился по его лицу. Сын Неба спросил:
– Так ты выступишь перед высоким собранием?
– Да.
– Что же, да пребудет с тобой вера. Я подготовлю Конклав. Через несколько дней ты будешь освобожден.

Верховный предстоятель Храма, носящий громкий титул Сына Неба и простирающий свою власть на Храмы на всех Уровнях Арламдора5, сидел в своей ложе в зале Молчания и холодно взирал на стоящих перед ним братьев из ордена Ревнителей. Потом он поднял взор и оглядел все пространство зала, в котором восседали сановники Большого Храмового Конклава.
– Но как же так? – недоуменно говорил омм-Галидааль, старший Ревнитель одной из Нижних земель, государства Кринну (к слову, практически полностью контролируемого Обращенными этого проклятого Леннара, сожри его Илдыз!). – Как же так, пресветлый отец? Ты в самом деле послал переговорщиков к этому…
– Не трудись перечислять его бранные титулы, брат Галидааль, – прервал его Верховный, – негоже человеку в таком сане осквернять уста столь низкими словами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19